на ноги.

В дверях зала стоял Гектор Олива в черной солдатской форме легиона. В одной руке он держал футляр с луком. Его косичка растрепалась, а одежда промокла от ливня. Я догадался, что он тоже тренировался, упражняясь в стрельбе под дождем среди ночи.

– Вот уж не думал, что вы по ночам тренируетесь, – сказал он.

– Предпочитаю, чтобы посторонние не глазели, – ответил я в надежде, что молодой офицер поймет намек. – Чего вам?

– Услышал шум. Дай, думаю, загляну, – пояснил он, опустив футляр на пол. – Как дела?

Я ответил не сразу. Сначала подошел к скамье под круглым окном и налил в стальной кубок еще воды из графина. В прошлый раз, когда я здесь тренировался, под этим самым окном стоял Бассандер Лин. Тогда, перед моим вылетом на Падмурак, он признался, что его должны назначить ауктором. Еще один старый вояка, разбитый и залатанный после встречи с Бахудде.

– Лучше, – ответил я своему бледному отражению и залпом осушил кубок. – Но до оптимальной формы далеко.

Отставив кубок, я повернулся и сел на лакированную скамью рядом с графином.

– А вы все стреляете?

– Да. – Олива бросил взгляд на мокрый кожаный футляр. – У меня сегодня вечерняя смена. Сразу спать не люблю, стараюсь перед сном немного размяться.

Это означало, что вечером он лично управлял системой наблюдения, установленной магнархом в доме Маддало. Это было сделано как для нашей безопасности, так и для слежки. Я как можно холоднее улыбнулся Оливе.

«И дикий волк, и цепной пес в одном лице», – подумал я.

– Даже под дождем?

– Люблю дождь, – признался коммандер. – Милорд, я почти всю жизнь провел на кораблях. Для меня смена обстановки в радость. Даже дождь. Даже ночь, клянусь Землей. В космосе-то ночь не настоящая. Свет не тот.

– Понимаю вас.

– Я здесь впервые, – беззаботно сказал он, обводя рукой тренировочный зал: штанги у дальней стены, мягкие скамьи и стойки с учебными мечами, фонтанчик с водой и прежде всего фехтовальную машину над гладким блестящим полом. – Это все оригинальное?

– Фехтовальная машина – да, – указал я на манекены, повисшие под потолком на сервоприводах, как удивительные фрукты на ветвях невиданных деревьев. – Этим устройством пользовались еще монахи для тренировки новобранцев.

Олива подошел к краю фехтовальной площадки, осматривая устройство.

– Не только новобранцев, – поправил он. – Они и сами тренировались. У них были испытания, ранги – примерно как круги у джаддианских мастеров меча. Когда монах-воин был готов к испытанию, он демонстрировал свои умения в схватке с машиной. – Олива сделал шаг назад, осторожно, почти с благоговением покинув площадку. – Чтобы получить новый ранг, от них требовалось выполнить особую последовательность действий, продемонстрировать особые приемы. Недостаточно было просто победить.

– Вы так хорошо о них осведомлены, – удивленно сказал я.

– Я… хотел стать монахом, – ответил Олива. – Когда был мальчишкой.

«Ты еще мальчишка», – подумал я, но прикусил язык.

– Опасное желание, – сказал я вместо этого.

Сид-артурианцы не были под защитой Империи, как адораторы вроде музейных католиков, живших в горах на моей родине. Монахов изгоняли с территории Империи за отрицание божественности Бога-Императора, но в легионах все равно тысячи лет находились сторонники их веры, целые группы, следовавшие примеру Артура-Будды и его рыцарей – воплощений добродетели. Часто случалось, что эти группы отказывались идти в бой, выполнять приказы, а зачастую и в открытую бунтовали против командиров. Я давно подозревал, что именно поэтому, а не из-за религиозных взглядов Империя и инквизиция преследовали сид-артурианцев, практически не трогая католиков и последователей прочих верований, воспоминания о которых еще сохранились в космосе.

– Просто детская мечта, – ответил Олива. – Мне хотелось посмотреть Вселенную. Спасти Империю от Бледных. Я думал, это будет проще сделать, уйдя в монахи.

Я почувствовал, как он горько улыбнулся, прежде чем повернуться ко мне со словами:

– Но потом я открыл для себя девчонок, понимаете?

Я позволил себе слабо усмехнуться:

– Понимаю.

Поднявшись со скамьи, я попросил:

– Вы не могли бы удалиться? Я хочу провести еще пару раундов перед сном.

Олива кивнул и зашагал к выходу, не сводя глаз со старой машины культистов, но вдруг с неохотой отвел взгляд и посмотрел на меня.

– Вам не нужен спарринг-партнер?

Вместо ответа я положил учебный меч на плечо, как часто делал Криспин и за что его постоянно ругали. Что двигало коммандером? Желание когда-нибудь похвастаться, что однажды скрещивал клинки с самим Адрианом Марло? Желание потешить свое самолюбие победой надо мной? Я тренировался среди ночи не из гордыни, а ради того, чтобы защитить свой публичный образ. Будет плохо, если пойдут слухи, что Адриан Марло – стареющий инвалид, потерявший боевую хватку. Для этого еще рано, ведь я только вернулся к прежней жизни, как мне казалось – в мир людей.

– Давайте. – Даже сейчас не знаю, почему я так ответил. – На мечах? Или на кулаках?

Олива ухмыльнулся:

– По традиции выбирает тот, кому бросили вызов.

– Идет, – сказал я, опуская меч. – Тогда на мечах.

Молодой офицер пересек зал, подошел к стойке с учебным оружием и выбрал меч, идентичный моему. Не сводя с него глаз, я вернулся к скамье, чтобы вытереть пот со лба. Зачем я так стараюсь? Это уже походило на самоистязание.

У Оливы, безусловно, было преимущество. Он был моложе – гораздо моложе, – энергичнее, а я уже добрых полчаса проливал здесь пот. Но я, как и он, был палатином, и прожитые века еще не сильно сказались на моей форме. Да, я старел и внешне, и внутренне, но по плебейским меркам мне можно было дать лет сорок, а если бы не седина и шрамы, то даже тридцать.

– Почему вы босиком? – неожиданно спросил Олива, разрубив пополам мои размышления.

Он указал мечом на мои ноги, на черный медицинский пластырь, которым были обмотаны суставы больших пальцев, чтобы защитить кожу.

Я опустил взгляд, увидел грубые мозоли, с которыми прошел еще Дхаран-Тун. Такой же вопрос мне давным-давно задавал Гибсон.

– Это закаляет характер, – ответил я, приближаясь к фехтовальной площадке.

На ходу прощупывая пальцами черный гладкий пол, я обошел площадку по кругу, вращая меч.

– Я никогда не тренируюсь в обуви. Босиком ты вынужден внимательнее следить за устойчивостью.

– Вот как? Хм, – задумчиво протянул Олива. – Интересно. Когда-нибудь попробую.

Он поводил мечом, перекинул его из одной руки в другую, рубанул воздух.

– Ну, старик, готов? – спросил он, щелкнул себя большим пальцем по носу и принял низкую стойку.

Я не ответил. Насмешливость Оливы не была оскорбительна. Коммандер был нахален, чванлив и самоуверен. Это раздражало, но в некоторой мере вызывало симпатию. Может, Валка была права, и он действительно напоминал