Льюис подвел итог:

– Некоторые из этих видов намного древнее нашего. И все-таки, Пит, никто из них не умнее того же человека накануне перемен. Ты понимаешь, о чем это говорит?

– Ну, мы побывали всего на девятнадцати планетах. Число звезд только в одной галактике составляет порядка ста миллиардов, и по идее почти каждая имеет планетную систему. Твой пример слабоват.

– Включи мозги! Готов поспорить, что при нормальной эволюции вид достигает определенного уровня интеллекта, и на этом развитие прекращается. Другими словами, ни одна из этих звезд не побывала в поле торможения.

– Здравая мысль. Современный человек тоже ненамного отличается от раннего homo sapiens. Главная способность разумных существ состоит в приспособлении окружающей среды к своим нуждам, а не в приспособлении самих себя к окружающей среде. Поэтому думающее племя способно поддерживать относительно постоянные условия. Это одинаково относится как к эскимосу, живущему в иглу, так и к жителю Нью-Йорка, обитающему в квартире с кондиционером. Когда племя изобретает машинную технологию, условия становятся еще устойчивее. Биологическую среду стабилизируют сельское хозяйство и медицина. Короче говоря, племени, достигнувшему уровня разумности по бывшей шкале ай-кью в 100–150 баллов, просто незачем умнеть еще больше. В конце концов появляются суррогатные мозги, решающие проблемы, которые не в состоянии решить обычный мозг. Компьютеры, например.

– О, это еще не все, – добавил Льюис. – Как тебе хорошо известно, ограничения накладывает и физическая структура нервной системы. Мозг способен вырасти лишь до определенных размеров, после чего нейронные пути становятся слишком длинными и подверженными ошибкам. Когда вернусь домой, создам подробную теорию, если кто-нибудь не успел это сделать раньше меня. Земля, разумеется, особый случай. Присутствие тормозящего поля вызвало изменение базовых биохимических процессов у всех живых существ. Структурные ограничения у нас тоже есть, но их разброс шире ввиду разницы в их типах. Поэтому мы, возможно, самое разумное племя во вселенной или, по крайней мере, в галактике.

– М-м-м, не исключено. Хотя в тормозящем поле побывали и другие звезды.

– А некоторые остаются там до сих пор. И практически ежедневно в него попадают новые. Господи, как мне жаль мыслящих существ на этих планетах! Поле отбрасывает их на уровень ниже дебилов, многие просто вымрут, потому что не в состоянии прожить без прежнего ума. Земле повезло – планета вошла в поле еще до зарождения разума.

– Но таких планет, возможно, много.

– Допустим. Могут существовать племена, возникшие и эволюционировавшие до нашего нынешнего уровня тысячи лет назад. Если это правда, мы с ними однажды встретимся, хотя галактика так велика, что встретимся очень не скоро. Причем, мы гармонично приспособимся друг к другу, – криво улыбнулся Льюис. – В конце концов, разум, ведомый чистой логикой, настолько разносторонен, а физическая внешность станет для нас настолько несущественной, что мы наверняка сочтем этих существ равными себе, как бы ни выглядело их тело. Не хочешь подружиться… с гигантским пауком?

Коринф пожал плечами.

– Я не возражаю.

– Конечно, не возражаешь. Это было бы интересно… – Льюис вздохнул. – И все-таки согласись, Пит. Во всей галактике так повезти, как нам, могло лишь крошечной части разумных существ. Мне кажется, я вижу ответ на главный вопрос. К чему человеку с супермозгами приложить свою мощь? Что может быть достойным его усилий? Я все еще не пришел к выводу, не вызваны ли все эти события некой причиной – можешь называть ее Богом, если угодно.

Коринф с отсутствующим видом кивнул. Он, вытянув шею, смотрел на экран, словно его взгляд мог перескочить через множество световых лет и найти планету по имени Земля.

Глава 17

Весна наступила с опозданием, но теперь в воздухе разлилось тепло, на деревьях появился зеленый пушок. Слишком погожий день, чтобы сидеть в офисе. Мандельбаум досадовал на свое высокое положение. Куда приятнее было бы пойти поиграть в гольф, проверить, не подсохло ли ближайшее поле. Однако главного администратора района, вобравшего в себя бывшие штаты Нью-Йорк, Нью-Джерси и Новую Англию, ждали другие заботы. Ничего, когда силовые поля погодных экранов заработают на полную мощность, он перенесет штаб-квартиру за окраину и будет заседать под открытым небом. А до тех пор придется торчать в городе. Нью-Йорк потерял свое экономическое и общественное значение, и каждый день город покидали сотни жителей, однако лучшего места для конторы пока найти было трудно.

На входе в офис Феликс, кивнув сотрудникам, прошел в святую святых. На столе ждала обычная кипа донесений. Как только он начал их читать, зазвонил телефон. Мандельбаум, выругавшись, взял трубку. Должно быть, что-то важное, раз секретарша не отфутболила звонившего.

– Слушаю! – буркнул он.

– Уильям Джером говорит. – Звонил начальник проекта по созданию продовольственной фабрики в Лонг-Айленде. До перемен он был инженером-строителем и теперь продолжал свою работу на более высоком уровне. – Мне нужен совет. Говорят, что никто не разруливает личные конфликты лучше тебя.

На недавно созданном унитарном языке оба говорили пока что неуклюже. Его структура подразумевала максимум логики и минимум дублирования, всего несколько слов позволяли выразить целый океан точных понятий. Со временем он мог стать международным языком бизнеса и науки, а возможно, и поэзии; просто с момента его ввода в обращение прошла всего лишь неделя.

Мандельбаум нахмурился. Проект Джерома был на данный момент, пожалуй, самым важным в мире. Два миллиарда человек надо чем-то кормить, заводы по синтезированию пищи позволяли наладить свободное распределение адекватных, хотя и не очень аппетитных продуктов питания, и эти заводы следовало быстро построить.

– Что на этот раз? – спросил Феликс. – Опять проблемы с Форт-Ноксом?

Золото стало обычным промышленным металлом и высоко ценилось за свою удельную проводимость и химическую инертность. Джерому требовалось много золота для токопроводящих шин и реакционных кубов.

– Нет, поставки золота наладились. Проблема – в работниках. Они срывают график и грозят объявить забастовку.

– Чего они хотят? Повышения зарплаты? – саркастически спросил Мандельбаум. Проблема денег еще ждала окончательного решения – стандарт начисления человеко-часов пока не распространился на весь мир. Тем временем Феликс ввел местную систему оплаты расписками, которые можно было обменивать на товары и услуги.

– Нет. Они не желают работать по шесть часов в день. Забивание гвоздей и приготовление бетонной смеси – довольно скучное занятие. Я объяснял, что со временем для таких работ создадут роботов, но рабочие требуют увеличить время на отдых прямо сейчас. Что мне делать, если все начнут работать за прожиточный минимум, а в свободное время вести философские дебаты?

Мандельбаум ухмыльнулся.

– Время на отдых тоже входит в прожиточный минимум. Ты должен увлечь их работой.