– Наступило мое время прорваться через боевые порядки, убить Ии, после чего пасть самому!

Пришпорив своего коня, он бросился вперед, стремительный как молния, его роскошный шлем и полированные доспехи сияли на солнце. Рёкан старался не отставать ни на шаг, держа наперевес тяжелую железную пику, и остальные наиболее преданные самураи держались рядом, прорубаясь через шеренги врага и разбрасывая его пехоту прочь со своего пути. Их натиск поначалу казался таким мощным, что люди вокруг Ии снова дрогнули. В этот переломный момент перед Сигенари внезапно появился известный своей огромной силой самурай по имени Дзюродзаемон Секи, нацелившийся в нашего героя огромной алебардой; но острие копья Сигенари прошло как раз через его нагрудник кольчуги, и он слетел со своей лошади замертво. Ратники Ии впали в панику, и ни один из них не рисковал встать на пути Сигенари, продолжавшего нестись вперед, и он атаковал Ии, не дав ему скрыться с поля боя. Во всем уступавший своему противнику Ии должен был упасть на землю, если бы не некий Фудзита Ното-но-Ками, бросившийся его спасать. Раздосадованный такой картиной, Сигенари развернулся, чтобы одним ударом выбить его из седла, и в тот момент Ии удалось ретироваться.

Обернувшись на пройденный путь, Сигенари увидел совсем немногих из своих людей; почти все они пали в рукопашной схватке. Весь израненный и ослабевший от кровопотери Сигенари осознал, что он сделал практически все ему доступное. Пока на него никто не обращал внимания, он спрыгнул со своего измотанного коня и проследовал к небольшой рощице на холме. За его приближением наблюдал один принадлежащий к лагерю Ии плебей, прятавшийся за деревьями. Бесстрашный Сигенари даже в нынешнем его измотанном состоянии внушал врагу страх и ужас. Скрывавшийся трус не смел напасть на него открыто, но, когда наш израненный герой лег, тяжело дыша, на землю, украдкой подкрался сзади и изготовился для удара ему в голову. Сигенари услышал слабый шелест приближающегося человека и оглянулся, спугнув негодяя, бросившегося наутек. Сигенари позвал его вернуться.

– Приятель, – произнес он, – кто бы ты ни был, подойди сюда и забери мою голову.

Но тот плебей, опасавшийся ловушки, боялся выполнить его просьбу.

– Трус! – прокричал умирающий воин. – Тебе нечего бояться меня. Ничего я тебе не сделаю. Отруби мне голову. Но я заклинаю тебя не снимать шлем до тех пор, пока не представишь ее своему господину Иэясу. Сознание покидает меня, прошу тебя отрубить мне голову и показать Иэясу.

Произнося последние слова, Сигенари поднял нижние пластины шлема и подставил свою шею для последнего удара. В полуобморочном состоянии плебей собрался с духом и отсоединил его голову от тела. После этого, расхрабрившись, он поднял высоко над собой свой истекающий кровью трофей и прокричал во весь голос:

– Я, Тёзабуро Андо, в одиночку лишил головы величайшего воина армии Осаки знаменитого Сигенари Нагато-но-Ками!

Его хвастливое заявление достигло ушей покрытого кровью человека, все еще находившегося в самой гуще свалки. Мы говорим о Рёкане.

– Мой господин Нагато-но-Ками не из тех полководцев, чтобы его убил какой-то слабак Андо! – воскликнул он, насколько позволяли покидавшие его силы. – У него появилась какая-то причина, чтобы позволить кому-то отрубить себе голову. Помните это, враги!

С этими словами он пронзил мечом себе живот и покончил с собой.

После сражения главу Сигенари, остававшуюся в его шлеме, доставили к Иэясу, с нетерпением ее ожидавшему. В тот день практически всем его самураям мечталось завладеть головой этого героя, и Иэясу приказал снять шлем с принесенной ему головы для подтверждения личности покойного. Как только это сделали, в воздухе разлился густой аромат ладана.

Старый государственный деятель рассматривал благородные черты лица своего врага с явным почтительным восхищением.

– Не существовало еще на земле более преданного или храброго самурая, чем Нагато-но-Ками! – медленно произнес он. – За это его любили многие люди!

Попытка побега из замка провалилась. На 8 мая осадившие его отряды в очередной раз пошли на приступ сразу со всех сторон, и так началась самая кровавая битва в истории Японии. Она завершилась окончательным свержением группировки Хидеёри и уничтожением замка пламенем. Несчастный дворянин, его мать и все фрейлины сгинули в пламени того пожара.

Староста деревни Тамамура, что в провинции Кодзуке, по имени Гондзаемон, род которого из поколения в поколение владел крупным состоянием, нанимал многочисленных слуг. Среди них следует отметить одного юношу, откликавшегося на имя Кюсуке, которого приняли ко двору по ходатайству земледельца той же самой деревни, назвавшего его исключительно честным человеком. Притом что, в отличие от остальных слуг, он казался очень молодым холопом, трудился Кюсуке добросовестно и выполнял все поручения старательно, даже когда за ним никто не присматривал, как будто за ним наблюдал сам хозяин. Посему Гондзаемон стал смотреть на него как на выгодное приобретение для своего хозяйства, а также проявлять к нему особый интерес.

Однажды он вызвал Кюсуке в свою комнату и сказал ему следующее:

– Кюсуке, твоим всегда исключительно добросовестным трудом я доволен, но мне было бы гораздо приятнее наблюдать, как ты вечером заканчиваешь работать все-таки пораньше и отправляешься спать вместе с остальными слугами. Из-за такого твоего чрезмерного по сравнению с остальными слугами трудолюбия у них могут возникнуть претензии к тебе.

– Мой добрый господин, – отвечал молодой человек, – мне совсем не по душе вам противоречить, но придется признаться в том, что у меня никак не получается засыпать раньше девяти часов ночи.

– Ты меня удивляешь, – произнес Гондзаемон, – но хотя бы можешь пообещать мне оставаться в постели до обычного часа подъема по утрам?

– Мой заботливый хозяин, – снова отвечал Кюсуке. – Мне очень не хочется так часто сердить вас, и мой случай покажется вам безнадежным, но, откровенно говоря, за всю мою жизнь мне ни разу не удавалось залеживаться в постели после семи часов утра.

Теперь следует вам, любезный читатель, сообщить о том, что в соответствии со старинным отсчетом времени у японцев девять часов вечера означало полночь, и семь часов утра соответствовало четырем часам после полуночи. Следовательно, Кюсуке по ночам спал не больше четырех часов, и его хозяин, узнав о такой его особенности, удивился без всякой меры.

– Да ты у нас просто чудо! – подивился он. – Редко встретишь такого мужчину среди прислуги, обладающего подобной страстью к труду! Остается только благодарить судьбу за предоставление мне выдающегося исключения в твоем лице. Надеюсь, ты правильно поймешь мое высказанное предложение. Мне надо было предупредить тебя о том, что остальные слуги не должны страдать из-за твоего невиданного усердия в работе.