В год, последовавший сразу за описанными выше событиями, натянутые отношения между соперничавшими родами Тоётоми и Токугава совсем разладились объявлением давно назревавшей войны. Низложенный сёгун Иэясу и сёгун-узурпатор Хидетада с войском численностью 200 тысяч человек осадили замок города Осака, хотя пока еще не отваживались приступать к его штурму. Осажденными войсками, численностью уступавшими врагу, управляли многочисленные, превосходно подготовленные опытные старые воеводы, организовавшие храбрых защитников крепости на достойную ее оборону. В ходе нескольких мелких стычек, случившихся снаружи замка, люди Иэясу попадали в искусно устроенные ловушки и терпели ощутимые поражения. Больше всего они пострадали от применения новой тактики Сигенари, отличавшейся энергичным маневрированием на поле боя и решительными действиями его храброй сотни ратников.

Та осада продолжалась несколько месяцев, и храброму небольшому гарнизону все это время удавалось сдерживать врага. С каждой победой укреплялся боевой дух осажденных бойцов. Проницательный Иэясу не видел реальной возможности для взятия этой цитадели военной силой, и на принуждение гарнизона к капитуляции измором питать надежду казалось занятием глупым. Поэтому следовало уже переходить к политике заключения каким-нибудь путем мирного договора, а также рассчитывать на то, что гордыня и высокомерие противостоящей им группировки приведут ее к логически вытекающему из обстановки краху. Руководствуясь всем вышесказанным, а главное, с большой выдумкой и через посредничество самого императора, как потом обнаружилось, он предложил, нет, почти продиктовал Хидеёри задачу заключения мира. Подавляющее большинство его воевод, в их числе следует отметить начальника главного штаба Санада Юкимура и Сигенари, считали складывавшуюся на текущий момент обстановку вполне благоприятной с точки зрения победы их войск и решительно выступали против такого рокового поступка. Однако печально известная мать Хидеёри красавица Ёдогими, обладавшая огромным влиянием на своего сына, убежденная по этому поводу ее беспутными и неразумными фаворитами, уставшими от ограничений, связанных с осадой, использовала весь свой материнский авторитет для навязывания ему предложенных условий. Кроме того, это предложение, поступившее из высших сфер власти, требовало тщательного учета его в политике. Поэтому у защитников замка практически не оставалось выбора, кроме как принять унизительные условия, заключавшиеся в том, что Хидеёри обязывался уничтожить внешний ров своего замка, то есть продемонстрировать искренность своих мирных намерений, тогда как Иэясу, со своей стороны, предстояло уступить ему провинции Кии и Ямато.

Назначили день формального заключения соглашения; на этот случай послом по особым поручениям назначили Сигенари, а в заместители ему дали Суминосуке Кори.

Иэясу организовал надежную охрану входа в свой лагерь. Он к тому же предусмотрел демонстрацию для всех даиме, съехавшихся на церемонию заключения мирного договора, своей власти, ради чего подговорил своих пользовавшихся наибольшим доверием воевод всячески унижать ожидавшихся посланников противника. Эти заслуженные воины, глубоко переживавшие выпавшие на их долю частые поражения, только обрадовались возможности отомстить врагу, отыгравшись на его представителях.

Сигенари и Суминосуке прибыли верхом в сопровождении небольшой свиты численностью около восьмидесяти человек. При их появлении перед лагерем Такатора Тодо стражники один за другим стали выкрикивать:

– Остановитесь, господа! Вы приближаетесь к полевому лагерю его высочества, поэтому вам следует спешиться.

Суминосуке поспешно натянул поводья и собрался было сойти с коня, но начальник остановил его жестом и посмотрел надменно на стражников, стоявших перед ним. Он громко провозгласил:

– Перед вами представители министра права господина Тоётоми посланники Сигенари Кимура и Суминосуке Кори. Никакими правилами этикета не предусматривается спешивание равного перед равным по чину. Вы ведете себя вызывающе! Мы вам не подчиняемся.

Затем Сигенари спокойно продолжил свой путь, его свита проследовала за ним.

Когда послы подъехали к лагерю воеводы Ии, его стражники предъявили то же самое требование, чтобы они спешились.

Ответив тем же самым манером, что и в первый раз, Сигенари, не обращая ни малейшего внимания на их попытки остановить его, дал шпоры своему коню и поехал дальше.

В лагере князя Этиго стражники предприняли большие усилии по принуждению всадников оставить свои седла и продолжить двигаться пешком. Страшно разгневанный Сигенари решительно отказался выполнять такие требования, сопряженные с неоправданным проявлением открытой неучтивости.

– Что означает такое ваше вызывающее поведение? – возмущался он. – Судя по оказываемому нам приему, я прихожу к заключению о том, что Иэясу намерен нарушить распоряжение императора о заключении мира. Прекрасно, тогда нам просто нет нужды напрасно двигаться дальше. Мы немедленно возвращаемся в свой замок для доклада нашему господину о дерзком поведении с вашей стороны, показавшемся нам недопустимым позором!

Произнеся эту фразу, он повернул своего коня и собрался пуститься в обратный путь, когда люди князя Этиго, осознавшие, что зашли слишком далеко, принесли свои извинения и попросили его продолжить выполнение своей миссии.

Таким образом посольство прибыло во входу в здание, где им предстояло встретиться с великим свергнутым сёгуном. Здесь члены делегации спешились и, придерживая свои мечи, собрались было войти в двери, когда два привратника встали на их пути и потребовали:

– Вам следует оставить свое оружие снаружи!

Совершенно спокойным, не терпящим возражений голосом Сигенари произнес:

– Самурай всегда придерживается непреложного правила, заключающегося в том, чтобы никогда, ни под каким предлогом, не расставаться со своим мечом, когда он отправляется в лагерь врага.

Оспорить такое заявление не представлялось возможным, поэтому привратники провели всю вооруженную свиту посольства в просторные палаты, специально подготовленные к предстоящей церемонии. По обе стороны палат вдоль стен уже расселось солидное число даймё. Преисполненный достоинства, красивый и благородный, Сигенари прошествовал мимо участников собрания, провожаемый враждебными взглядами, и уселся на указанное ему место в центре лицом к возвышавшемуся рядом помосту, предназначенному для Иэясу, пока еще не появившегося перед публикой.

Суминосуке практически вплотную сопровождал своего патрона, а потом занял свое место рядом с ним.

Два руководителя церемониями сообщили им, что его высочество уже на подходе.

– Поскольку считается проявлением непочтительности брать с собой оружие на прием к августейшей особе, – добавили они, – вам придется оказать нам любезность и оставить его в прихожей.