— Что делать потом?

— Договориться про нас, какие у них условия для сдачи в плен, учитывая, что на каждом из нас немало смертей. Правда, последние дистрикты наши старались не убивать по возможности Местных и точно не добивать раненых. Мы увидим один из знаков в приметном месте и будем знать, что нас ждет. Знаки обговорим с тобой, чтобы ты сам нарисовал их в определенных местах, — приходится опять разбегаться и теперь мы уже не встречаемся до самой погрузки на «жуков».

Вечером я получаю ужин и снова, держа лицо в привычной неподвижности, обдумываю слова 254-го и остальных мужиков и не вижу в них чего-то неправильного или слишком рискованного.

Мы и так в полной заднице, как мне сказал при встрече 349-й и нет разницы, как мы умрем, если попытка побега не получится.

Главное, потом не попасть в лапы своих обманутых работодателей, тогда придется помучиться на глазах у всех военных, долго по времени, с сожалением вспоминая упущенные возможности.

В любом случае, я рискую меньше всех.

Глава 14

Оказалось, после следующего разговора с 254-м, опять же на тренировке на местности, что так уж спешить не стоит, три-четыре дистрикта еще есть у всех старослужащих, поэтому — главное, не торопясь и не совершая ошибок, не возбуждая подозрений слишком большой активностью вокруг моей персоны, дождаться моего первого боевого выхода и тогда уже конкретно и бесповоротно перейти на сторону Местных.

Но, и тянуть не стоит с исчезновением в ловушке, чем быстрее я пропаду, тем быстрее остальные мужики могут пойти по моему пути, если Местные огласят приличные для таких опытных людей условия. Время какое-то потребуется, чтобы договориться и мне показать условными знаками на местности, о чем договорились. Да и риск еще всегда имеется, что я быстрее погибну от рук Местных при выполнении задания, чем скроюсь в ловушке.

254-й сам разбудил меня ночью, в сплошной темноте, я скинул ноги, но, он наклонился к моему уху на несколько мгновений, успев сказать, что ждет меня в местном туалете. Куда я и направился следом за ним.

Там, при слабеньком свете, исходящем от местных, специфических унитазов он, приложив палец к губам, наглядно показал мне жестами, как открыть и обезвредить ловушку, бросая вниз крупные камни, желательно так, чтобы они прокатились вдоль стен и унесли с собой как можно больше очень липкой паутины.

После этой демонстрации мы присели на унитазы и сделали свое дело, нажав обе кнопки по очереди.

В казарму пошли тоже по очереди, я еще принял пневмодуш, чувствуя себя грязным, не стал вечером чиститься из-за серьезной усталости, навалившейся после ужина. Кровать тоже почистил, перед тем, как лечь на нее и растянувшись чистый на чистом, собрался уснуть, но, сон не пришел сразу ко мне.

Так и лежу, слушая похрапывание и храп соседей, своих нечаянных товарищей по полувзводу.

Общаемся между собой мы очень мало, каждый видит сам на мониторе коммуникатора, куда ему примерно нужно продвигаться, какую ловушку держать под прицелом, пока все наши не пройдут дальше.

Четко определенные условия поведения при выполнении боевых задач забиваются в голову намертво.

А больше и говорить не о чем со своими боевыми товарищами, беседы они не поддерживают, кроме 254-го, но, с ним мы только на вылетах и тренировках общаемся, что-то 349-й и так неровно дышит, когда мы оказываемся рядом в строю или на вылете.

478-й, похоже, мой земляк по прошлой жизни, уже сейчас немного поживее остальных, но, только немного. Про земляка мне 254-й намекнул, раз мы попали в полувзвод вместе, наверно, из одной местности нас прислали.

Потом я вспоминаю, что два последних отрезка по десять дней мы почти все время проводим на полигоне, где ловушки, конечно, отмечены, но, не существуют фактически в природе, нарисованы для тренировки обходить и контролировать их. Мне страшновато выходить в реальную местность, где из каждой отмеченной или не отмеченной на экране коммуникатора ловушки может выскочить местный стрелок и пустить пару лучей в спины нашего полувзвода, и в мою тоже, пока его еще засечет и попробует уничтожить коптер.

Местные не ведут долгие перестрелки, один-два импульса из лазера, и они скрываются под землей, а на засвеченный лаз падает предусмотрительно приготовленный большой камень, дающий возможность успеть скрыться стрелку, пока ракеты и лазеры коптеров разбираются со здоровенным валуном.

Наши боевые лазеры — вообще, оружие не очень дальнего действия боя, прицельная дальность не больше сотни метров, как и у Местных, только, обычно под обстрел издалека попадаем именно мы, когда продвигаемся по пересеченной местности, выполняя патрулирование. Местным совсем не трудно приготовить место для обстрела нашей пехоты так, что сверху их невозможно обнаружить, пока они не начали выпускать лучи. После чего, за несколько мгновений до них добирается коптер, управляемый кем-то с базы и начинает разносить огневую точку и всю каменистую землю вокруг, только и Местные, выпустив пару прицельных лучей по солдатам, независимо от того, попали они или нет, скрываются в тоннелях, прикрытых сверху специально сложенными большими камнями.

Готовят такие гнезда Местные по ночам, чтобы не привлекать внимание постоянно летающих над землей спутников и коптеров, накрывают место раскопок специальным тентом, поддерживающим правильную температуру и не позволяющем рассмотреть тепловые силуэты работающих под ним.

У наших силовых щитов ресурс тоже не бесконечный, включать рекомендуется после обнаружения противника, а это всегда пара пропущенных лучей из лазера получается.

Так что, бороться с дикарями, как официально называют противника Высшие — не так то и просто, тем более, за последнее время они приноровились сбивать коптеры и еще недавно сбили «жука» со всем полувзводом.

Во время попадания ракеты и при падении с высоты в пол сотни метров на сплошные камни солдаты получили серьезные травмы, несовместимые с жизнью, а саму боевую машину Местные сожгли дотла вместе с телами погибших, облив какой-то сильно горящей жидкостью, которую пришлось долго тушить пожарным коптером, в результате так и не потушив, после начавшегося снова обстрела ему пришлось убраться восвояси.

Похоже, старожилы нашего поста, которые вышли на меня, не только радикально недовольны своим положением, но и понимают еще, что воевать становится все опаснее и труднее.

А гореть ярким пламенем, с переломанными костями, будучи придавленным сбитым «жуком» за три тарелки несъедобной бурды в день — желающих, у которых хоть немного начала работать голова и обнаружились хоть какие-то мозги, таких дураков нет совсем.

Теперь приходится менять тактику высадки полувзводов на проверяемую территорию, они