— Что, и рыцарь к Ирице посвататься задумал? — хлопнул себя по бокам купец. — Он же веры другой!

— Чего не ведаю, о том брехать не стану, — пожал плечами стражник. — За что, как ты любишь приговаривать, купил, за то и продаю. Я даже не стану напоминать, что дорога в замок барона через Западную Гать из Вышьегорска не самая короткая, но — что не разбойники перед тобой, о том ответ держу.

— Ну и ладно, — облегченно перевел дух Круглей. — А то мне что-то везет последнее время на татей. Еще от последнего нападения не отошел. Видел, сколько обозников сами пришли, а скольких я на телегах привез? Да, вдвое так, похоронить пришлось.

— О том за столом поведаешь, — удержал жалобы купца Носач. — Чего об одном дважды говорить. Заодно, может, и охотников к себе наймешь. Есть у нас с десяток парней, охочих чужим коштом мир поглядеть. Захотят к обозу пристать, если не слишком пугать станешь.

— Да, задали вы мне задачу, — вздохнул Круглей. — И историю послушать хотите, и лишнего не сбрехни. А то наемники плату вдвое против обычной потребуют…

— Ничего, зато на ужине выгадаешь, — хлопнул купца по спине стражник. — Пошли уже, страдалец ты наш. Харч стынет… — И, не дожидаясь купца, прошествовал к «главному» столу.

Круглей тем временем шагнул ко мне ближе и прошептал:

— Пей мало, молчи и гляди в оба. Не убедил меня Носач. Совсем не убедил. Ляхи на службе у крестоносца, это неспроста. И дай бог, чтоб я ошибался…

* * *

Круглей занял отведенное ему за столом место, но прежде чем сесть, чинно поклонился нечаянным сотрапезникам.

— Челом вам, люди добрые. Спасибо, что уважили.

— И ты здравствуй, гость… — нестройно откликнулись мещане. — Присаживайся. Угощайся.

— О Людоеде поведай… — заикнулся кто-то наименее терпеливый, но на него зашикали соседи.

— Слыхали мы от белозерских ратников, что беда с обозом приключилась… — общий гул роящегося улья перекрыл степенный голос. — Да и сами видели: сколько раненых ты привез? Как сам-то?

— Слава Богу, цел и здоров. Сижу ровно. Даже зубы все на месте остались… — усмехнулся Круглей. Потом цапнул с полумиска жареную гусиную ногу и жадно вгрызся в мясо. Прожевал, запил ковшом вина и довольно отер тыльной стороной ладони лоснящиеся от жира и влаги губы. — Во! Видали?

— Добро, коли так… — продолжил все тот же голос — а я только теперь вычленил его из общей массы и удивился.

Человек, сумевший не повышая тона перекрыть гомон застолья, судя по скуфье и рясе, явно принадлежал к духовному сословию. Но при этом молодостью лет и шириной плеч совсем не походил на церковного служителя. Да и кубок, к которому он периодически прикладывался, вряд ли был наполнен родниковой водой. Иначе с чего бы ему после каждого глотка блаженно закатывать глаза, довольно причмокивать губами и только потом, будто спохватившись, крестить оскоромившийся рот. Дьякон тутошний, что ли?

— О Людоеде расскажи! — опять выкрикнул кто-то с дальнего конца.

— Да, — поддержали его многие другие. — Расскажи?..

— Это вы что же, мне не верите?! — возмутился Раж, до которого только теперь дошла истинная суть происходящего. — Купцу стол накрыли, чтоб мои слова перепроверить?! Княжеского знаменосца позорить вздумали?! Да я…

— И в мыслях не было, — искренне заверил разобиженного десятника Никифор. — Что ты!.. Просто интересно. Вот, к примеру, как Людоед княжича убил, ты сам видел, а прочее уже только по следам сопоставил. Верно?

— Ну?

— И как караван Людоед громил, тоже не видел?

— Я же говорил…

— Вот, — кивнул корчмарь. — А народ любопытствует, как все на самом деле происходило. И кому, если не самому Круглею, о том честной компании поведать?

— Тоже верно.

— Так в чем же ты узрел кривду и урон твоей чести, господин десятник?

Раж призадумался.

— Присаживайся к столу, не обижай…

Я не слишком понял, куда именно Никифор собирался усадить княжеского знаменосца, поскольку за столами уже было так тесно, что есть и пить доводилось по очереди. Двум соседям одновременно поднести руки ко рту так, чтобы не толкнуть одному другого, было просто невозможно.

— Ищешь кого-то? — заметил мое ерзанье Кузьма.

— Чички не вижу… — брякнул я первое, что в голову пришло.

— Так ее и нет здесь, — с недоумением ответил парень. — Негоже девице с мужиками за хмельным столом сиживать. С ранеными она осталась. Каленику совсем худо. Тутошняя травница сказала, если эту ночь переживет, поправится. А нет — завтра и схороним. Жаль мужика. И чего дома не сиделось? Золотые руки, бондарь… Все хотел какое-то диковинное дерево увидеть.

Парень еще что-то говорил, но я уже его не слушал, поскольку Круглей начал свой рассказ.

— Тяжко мне вспоминать о том, — купец провел ладонью по лицу, словно стирая усталость. — Четырнадцать человек вышло со мной из Белозерья. И только четверо пришли в Гать. Никогда прежде не случалось, чтобы я потерял в пути больше двух-трех обозников. Да и то, в большинстве случаев, они сами оставались в чужих краях, решив, что нашли свое счастье. Получив от меня, как договаривались, по кошельку звонких монет на обустройство…

Тут Круглей сделал вид, что у него пересохло в горле, то ли от грустных воспоминаний, то ли в память о погибших, и он потянулся за кубком. Жадно отпил. Помолчал, задумавшись. Потом ткнул кулаком в плечо Озара.

— Рассказывай ты, старшой. А то меня что-то на слезу прошибает. Пойду, на раненых наших гляну.

Сказал, вылез из-за стола и пошел вразвалочку к телегам, оставив ошеломленного Озара перед разогретыми вином и застывшими в предвкушении рассказа слушателями.

— Кгм, кгм… — прокашлялся старшой и тоже потащил к себе чашу.

А что, все верно — не рой яму другому. Молоток Круглей, ловко вывернулся. Если что-то после не совсем правдой окажется, так он и ни при чем. Купеческого слова не нарушал. Ну а с обозника — взятки гладки. Кто не ведает, что они ради красного словца семь верст до небес наплетут… и все лесом.

— Ну, стало быть, так все произошло… — Озар решительно встал и заговорил твердым, уверенным голосом. — Вечерело уже. Мы как раз на ночлег полянку себе присматривали. Лес, он ведь на месте не стоит, и та плешь, что впрошлогодь уютная была, глядишь — нынче ежевикой да чертополохом заросла. А то и терновые кусты невесть откуда повылазили. Хорошо глядеть надо, особенно если смеркается, а подходящего места, чтоб отабориться, все не видать. Волы и те притомились. С шага еще не сбиваются, но посапывают отрывисто, нервно…

— Чего ты нам о волах рассказываешь? — Теперь я и того нетерпеливого приметил. — Что мы, скотины не видали? О Людоеде говори!

Странный парень, кстати. Словно родной брат стражника Носача. Такой же худой и нескладный. Нос только не шнобелем, а как бы сплюснут. Боксерский нос. Или — драчуна отпетого. Нервный тип. Он даже за столом не сидел, а нетерпеливо пританцовывал за спинами других. Постепенно перемещаясь ближе к «подиуму». Потому, наверно, я его и разглядел только сейчас.