А потому.

Полста тысяч долларов на дороге не валяются. Квартира новая что — не нужна? Куда как хорошо справить новоселье в штанах с генеральскими лампасами, до которых, казалось, рукой подать!

Справил, блядь!

Нет, правду говорят, что жизнь человеческая — как зебра. Светлую полосу неизбежно сменяет черная. Утешение, конечно, так себе.

Но кто, как?

Струнодеры эти все — понятное дело, не в счет. Кишка тонка замутить такой серьезный коленкор, да и ни к чему им это. Легкие денежки на песенках про тюремную романтику сшибать — это тебе не самому парашу нюхать.

Ну что ж, копнем пациентов.

И начнем со смотрящего. Раз ты смотрящий, так и смотри в оба.

С тебя и спрос.

Валуев убрал коньяк в шкаф и нажал кнопку селектора.

— Из сто тринадцатой Батурина ко мне!

Руслан Григорьевич Батурин по кличке Мельник из своих неполных пятидесяти двух лет провел за решеткой считай что половину. Посторонний человек ни за что бы не поверил, что этот благообразный лысоватый молчун с лицом в меру пьющего интеллигента прошел долгий и тернистый путь от рядового карманника до смотрящего главного питерского изолятора временного содержания.

Однако при ближайшем знакомстве сомнения наверняка бы отпали.

Оказавшись в валуевском кабинете, Мельник молча дождался, пока выйдет конвоир. Не спрашивая, сел. Валуев так же молча следил за ним налитыми кровью глазами, тиская очередной окурок в переполненной пепельнице.

— Удобно, Мельник? — спросил он свистящим шепотом, еле сдерживаясь. — Нигде не жмет?

— Бывает хуже, начальник.

— Хуже тебе будет в карцере. Еще хуже — в зоне на Металлострое, среди пантелеевских быков, для которых ты как красная тряпка. И уж совсем плохо — в ментовской прессовальне под Пупышево, которую я тебе устрою как с куста, блядь буду!

Валуев с размаха хлопнул по столу растопыренной ладонью Мельник криво ухмыльнулся.

— Обижаешь, начальник. Что за страсти спозаранку, да еще и натощак?

— Страсти? Ты что, всерьез тут себя хозяином-барином возомнил? Думаешь, так и будешь жировать зазря в четырехместном люксе с холодильниками-телевизорами да со свиданками в отдельной комнате? Мигну — и нет тебя!

— Твоя сила, твои козыри. А вообще, начальник, я к тебе в соратники не подписывался и подписываться не собираюсь, так что нечего и пенять за сносную жизнь. Моя забота — порядок на местах.

— Так что ж ты, сучий потрох, за своими гавриками не смотришь? — Валуев приподнялся, опираясь руками о стол. — Что, никто не знал, что этот Чернов в побег собирается? Ну и что ты за смотрящий после этого?

— Ты, начальник, наши законы знаешь, — нехотя процедил Мельник, — у тебя своих наседок полно, с них и спрашивай.

— Мудак! Чернов этот — не ваш. Он враг — считай, что политический, космо… космополит безродный! От него одна гниль и зараза. Такого сдать не в падлу, а в заслугу по всем понятиям, и нашим, и вашим. А он совершает побег, можно сказать, у всех на виду!

Валуев смахнул пот со лба, отдышался.

— Короче. За Черновым был пригляд от очень серьезных людей. И теперь перед ними придется отвечать. Ну а люди эти такие серьезные, что даже я, начальник тюрьмы, для них все равно что пыль на ботинке. Смахнут и не заметят. А уж ты, будь ты хоть трижды смотрящий, вообще микроб!

Мельник напряженно молчал.

Валуев обошел стол и навис над ним, уперев руки в толстые бока.

— Теперь слушай. Шутки в сторону. Я тебя размажу, можешь не сомневаться. Разворошу всю твою шоблу, рассую по ссученным хатам, покоя никому не дам. Кровавыми слезами умоетесь! Сделаю, как говорю, ты меня знаешь — если только не предоставишь мне этого Чернова на блюдечке со всеми потрохами. Понял?

Мельник молча кивнул головой.

— Все. Иди отсюда, тряси своих урок.

Спровадив Мельника, Валуев взял со стола бутылку и сделал несколько глотков прямо из горлышка. Выдержанный коньяк наконец-то помог — на душе стало хоть немного поспокойнее.

Не может быть, чтобы Мельник ничего не раскопал. А там, глядишь, и удастся как-нибудь прогнуться — бог даст, сохранить должность и звездочки. О генеральстве, конечно же, следовало в любом случае забыть раз и навсегда.

Тонко затренькал черный эбонитовый телефон. Валуев машинально взглянул на часы — девять. Сейчас потребуют к отчету, понеслась звезда по кочкам.

— Валуев? — осведомился вальяжный голос.

— Здравия желаю, товарищ генерал-майор!

— Ну, что там у тебя?

Валуев замешкался.

— Оглох? — тут же донесся властный окрик.

— Товарищ генерал-майор, приняты все необходимые меры, проводится комплекс активных мероприятий…

— Результаты?

— Пока никаких, — прошептал Валуев, изогнувшись от подобострастия.

На другом конце провода воцарилась тишина. Потом из трубки донеслось:

— Смотри, по краю ходишь…

И короткие гудки.

Валуев моментально покрылся холодным, липким потом.

* * *

Нет сна слаще, чем утренний, особенно когда можно позволить себе не вскакивать спозаранку под занудное пиликанье будильника. Можно сладко потягиваться, ворочаться, поплотнее закутываясь в теплое одеяло… Пока не надоест.

Сергей Иванович очень ценил такое вот времяпрепровождение, тем более что не часто мог себе его позволить. Иногда, когда выпадало свободное утро, даже специально ставил будильник на заведомо ранний час. Куда как приятно вскочить спросонья, ошалело озираясь, — и вдруг понять, что тревога ложная, можно спать дальше! Снова откинуться на подушку и медленно погружаться в блаженную дремоту, специально оттягивая мгновение окончательного засыпания.

Кайф!

Именно на такой кайф рассчитывал Сергей Иванович, укладываясь в кровать накануне вечером. Пришлось засидеться допоздна — дожидался доклада о том, как пройдет урезонивание зарвавшегося Стропилло. Совсем нюх потерял, паскуда, вздумал в бирюльки играть. Ну ничего, судя по всему, понял наконец, с кем имеет дело.

Говорят, чуть не обосрался со страху, задергался, как клоун на ниточках.

Это хорошо. Однако для профилактики придется поучить его еще разочек, когда все закончится, — чтобы в дальнейшем и пикнуть не смел. С кадрами надо работать грамотно.

Так что почивать Сергей Иванович отправился с чувством полного удовлетворения. Еще и почитал на сон грядущий какой-то детективчик, оттолкнув локтем жену, пристававшую с глупостями. Господи, какую херню пишут! Знали бы, как все происходит на самом деле, у серьезных людей!

Ладно, баю-баюшки-баю, не ложитесь на краю…