Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Звонкая пощечина заставила ее замолчать. От сильного удара Кэтрин пошатнулась, но удержалась на ногах, прислонившись к стене. Сожалея о содеянном, Хью хотел было поддержать ее, но Кэтрин, прижимая руку к пунцовой щеке, распахнула дверь и выбежала в коридор.
– Кейт! – громко позвал Хью, и в голосе его слышалась мольба.
– Шон тоже бил меня, – тихо сказала она и исчезла в глубине темного коридора.
Патрик, Полли и несколько слуг, которые находились неподалеку от кабинета, стали невольными свидетелями этой неприятной сцены. Они видели, как их госпожа, вся в слезах, выбежала из кабинета мужа, и слышали ее ответ. Все они молча уставились на Хью, который вслед за женой вышел в коридор. Мрачные лица и осуждающие взгляды слуг красноречивее любых слов дали Хью понять, что все они считают его виновником происшедшего.
– Я не бил ее, – прорычал он, обращаясь к Патрику. – Я лишь дал ей пощечину.
Ничего не говоря, Патрик отвернулся. Его пренебрежение показалось Хью оскорбительным.
– Занимайтесь своими делами! – взревел он, и люди, словно мыши, бросились врассыпную.
Хью с удовлетворением наблюдал, как испуганные слуги молниеносно исполнили приказ. В темном холле стался один Патрик.
– Она – моя жена, – сказал Хью. – И я веду себя с ней так, как считаю нужным.
Повернувшись на каблуках, он вернулся в кабинет и громко хлопнул дверью.
Несколько минут Патрик стоял у закрытой двери, о чем-то напряженно раздумывая. Затем сделал шаг вперед и решительно постучал.
– Уходи! – послышалось из кабинета, но Патрик открыл дверь и вошел в комнату.
– Я же сказал: уходи! – прорычал Хью, но Патрик, не обращая внимания на его слова, опустился в кресло напротив О'Нейла.
– Ты помнишь тот день, когда Кейт пыталась научить Полли кататься верхом? – неожиданно спросил Патрик. – Ты еще поинтересовался, не лошадь ли виновата в том, что Кэтрин потеряла ребенка.
Отложив перо, Хью воззрился на защитника Кэтрин.
– Да, помню, – кивнул он.
– У Кейт случился выкидыш, потому что Шон избил ее до полусмерти, – сказал Патрик. – Это был мальчик, Шон собственной рукой убил своего наследника. А все из-за того, что Кэтрин пожалела одного из пленников Шона – Сорли Макдоннела. Хочу пощадить твои чувства, поэтому не стану подробно рассказывать о том, что Шон сделал с женой.
– Я не знал, – удрученно прошептал Хью. Сейчас он казался себе чудовищем, поднявшим руку на слабую женщину.
– Если ты еще раз ударишь ее, – с угрозой произнес Патрик, – я убью тебя.
От такого оскорбления Хью схватился за кинжал и, отвечая на вызов, предостерег:
– Ты поклялся мне в верности.
Вскочив на ноги, Патрик шагнул к О'Нейлу, грозно посмотрел тому в глаза и предупредил:
– Я отрекусь от клятвы и буду защищать Кэтрин. – Хью глубоко вздохнул, успокаиваясь, и с виноватой улыбкой произнес:
– Правду говоря, я ненавижу, когда мужья бьют своих жен.
Коротко кивнув, Патрик направился к двери, но голос Хью заставил его обернуться.
– Патрик?
Р-раз! Кулак О'Нейла обрушился на челюсть Патрика, и воин растянулся на полу.
– Никогда больше не смей угрожать мне, – сказал Хью и протянул руку, помогая Патрику подняться на ноги. – Я – не Шон О'Нейл. И не смей приписывать мне его отвратительные повадки.
Патрик кивнул и снова шагнул к двери. Вот тогда-то Хью и решил сполна насладиться местью, отвечая на угрозу Патрика.
– Между прочим, – будничным тоном проговорил он, – вчера перед ужином я видел в саду, как Джейк прогуливался с Полли. Не понимаю: кто из вас решил жениться на ней?
Не отвечая на колкость, Патрик как ошпаренный выскочил за дверь, бормоча себе под нос:
– Вот лицемерная ведьма. Я покажу ей, как заигрывать с лакеями.
Когда тем вечером Хью вошел в гостиную, сэр Генри уже сидел за столом. Место Кэтрин пустовало.
Поздоровавшись с гостем, Хью сел и уставился на дверь. Однако в зал вместо его жены вошла Полли и, приблизившись к мужчинам, сказала:
– Леди Кэтрин нездоровится. Она просит ужинать без нее. – Служанка бросила на Хью полный осуждения взгляд, а потом многозначительно посмотрела на сэра Генри. – Вас же, милорд, она просит извинить ее.
– А меня нет? – спросил Хью.
– О вас она не упоминала, – ответила Полли и пошла прочь.
– Между вами не все гладко, да? – заметил сэр Генри.
– Она считает, что я не должен воевать с Макгайрами, – ответил О'Нейл.
– Она боится за тебя, – догадался сэр Генри. – Ее мать тоже волнуется за меня.
– Кэти уверена, что меня ждет судьба Шона, – сердито бросил Хью.
– Это понятно, – задумчиво произнес сэр Генри. – Не забывай, что Кэтрин всегда оставалась наедине со своими тревогами. До сих пор она вела жизнь затворницы.
– Но она уже не ребенок, – раздраженно заметил Хью, – и должна понимать, что для мужчины долг превыше всего.
– Да, – согласился сэр Генри. – Но женщины – существа слабые от природы. Я знаю Кэтрин с детства и, возможно, поэтому более к ней снисходителен.
– А какой она была в детстве? – неожиданно полюбопытствовал Хью.
Сэр Генри задумался на мгновение, глаза его затуманились, он улыбнулся своим воспоминаниям.
– У нее были огромные зеленые глаза, слишком, пожалуй, большие для ее маленького личика, копна медных волос, пламенеющих, словно закат, и тоненькие цыплячьи ручки и ножки…
Хью весело расхохотался.
– С тех пор она поправилась, и это явно пошло ей на пользу, – заявил он.
– О да, – улыбнулся сэр Генри. – Я тоже это заметил.
– Она всегда была упряма? – спросил Хью, не в силах сдержать любопытство.
– Все три девочки Деверо были упрямыми, очаровательными сорванцами, – возвращаясь к своим воспоминаниям, ответил старик. – Когда твой дядя впервые пожелал увидеть Кэтрин, она предстала перед ним в облике мальчишки-конюха.
Представив себе Шона, знатока женщин, известного своими любовными похождениями, которому предстояло жениться на мальчишке-конюхе, Хью затрясся от безудержного хохота. Он многое бы отдал за то, чтобы увидеть выражение лица дядюшки в тот миг, когда перед ним впервые предстала его суженая.
Поздно вечером, надеясь, что Кэтрин, быть может, еще не спит, Хью вошел в спальню жены. Но женщина спала, и Хью остановился возле кровати, не смея потревожить Кэтрин. Он смотрел на уснувшую жену, на ее покрасневшие от слез веки и испытывал мучительные угрызения совести.
Хью любил Кэтрин и теперь, зная, что причинил ей боль, сам страдал. В нерешительности топчась у кровати, он думал о том, что делать: раздеться и, как обычно, лечь рядом с ней или уйти, а завтра утром заставить ее извиниться?