Возле нашего дома таксист протягивает нам визитку.

– Возьмите, если нужна будет машина – обращайтесь. Я отвезу вас в любой уголок Армении.

Последующая неделя становится неделей встреч со всеми, кто знал маму и помнил меня маленькой. Мы гуляем по новым кварталам Еревана. Встречаемся с Егише, который так и остался стоять на вернисаже вместе со своими картинами, будто время для него остановилось. В маленьком кафе рядом с вернисажем мы едим лаамаджу(мясные лепешки) и пьем сухое белое вино. Егише все время что-то рассказывает, шутит. Мамины глаза блестят то ли от выпитого вина, то ли от воспоминаний, подогреваемых солнечным светом весеннего дня. Я смотрю на Егише и думаю об отце. Знал ли он его? Был ли знаком? Я притворяюсь, что мне безразлично, о чем они говорят, и со скучающим видом разглядываю прохожих. На самом деле ловлю каждое слово и не слышу даже намека на забытую всеми историю моей мамы.

В монастырь Хор Вирап мы отправляемся вместе с маминой подругой Сатик. Тетя Сатик и мама дружат еще со школы. Они все равно, что родственные души – мама говорит, что у них нет тайн друг от друга. Тетя Сатик живет в Эчмиадзине совсем рядом, на соседней улице, и работает в городском архиве. Мама, судя по всему, возлагает большие надежды не только на дядю Вилли, но и на тетю Сатик. Надежный тыл мне обеспечен.

Возле монастыря, в мрачном подземелье которого по преданию томился Григорий Просветитель, я делаю несколько зарисовок Арарата, до которого рукой подать. Вид на гору великолепен, но меня удивляет пустынный пейзаж: серо-бурая выжженная земля и безлесая холмистость у подножья горы по другую сторону колючей проволоки приграничья. Все это никак не сочетается с прекрасной легендой о Ное. Хочется увидеть чудесную картинку с пронзительно-сарьяновскими красками. Кажется, Арарат все еще ждет, все еще надеется на возвращение армянских абрикосовых садов…

Наша квартира в ереванских Черемушках продана; и после прогулок мы возвращаемся в эчмиадзинский дом, который мама называет тихой гаванью. Здесь действительно безлюдно. Редко какая машина проезжает мимо нашего дома.

Проходя возле старой развалюхи, мама обращает внимание на нищего старика, который сидит рядом с жестянкой из-под консервов. Бросив несколько монет в жестянку, она здоровается.

– Бог добр, бог милосерден, – бормочет старик. – Кто этот старик? – спрашиваю я.

– Это Овсеп. Когда-то был церковным сторожем.

Возле церкви я встречаю Ани. Помню, она была немного озорной, похожей на мальчишку. Повзрослев, Ани нисколько не изменилась. Короткая стрижка, потертые джинсы, футболка. Ани работает в туристической фирме. Она приглашает меня поездить по Армении, рассказывает об интересных туристических маршрутах. Меня радует ее приглашение как вероятная возможность не только посмотреть Армению, но и на какое-то время выйти из-под опеки дяди Вилли и тети Сатик.

Дядя Вилли прилетел из Америки и уже дважды посылал за нами машину. Он совсем не изменился: такой же щедрый, энергичный. Сняв домик в Дилижане, он устраивает шашлычные пикники в чудных садах Агарцина. Его дочь Манэ, та самая пятилетняя девочка, которая оказалась самой смышленой на моих крестинах, готовится к замужеству. Ей восемнадцать, жених, Арман, постарше. Арман соответствует абсолютно всем критериям завидного жениха – хорош собой, образован, воспитан, богат. Его родители относятся к Манэ как к родной дочери. По-моему, дядя Вилли счастлив. Он спрашивает, не собираюсь ли я замуж. Я отвечаю, что даже не думаю об этом и пока что собираюсь поступать в университет. «Похвально, похвально, – говорит дядя, обращаясь к маме. – Нара, какая серьезная у меня крестница».

Мама улыбается. Она смотрит на Манэ с удивительной нежностью, будто вспоминает свои восемнадцать лет…

В моем блокноте появляются первые пометки для будущей книги, но главное, ради чего я приехала в Армению, остается по-прежнему тайной. Никто не спрашивает маму о моем родном отце. Возле храма, духовной семинарии или в городском сквере я всматриваюсь в строгие лица священнослужителей, торопливо проходящих мимо. Как только мама отправляется в аэропорт – я переворачиваю все вверх дном. Я похожа на отчаявшегося преступника в поисках потерянной улики. Я с жадным любопытством рассматриваю семейные фотографии. Среди них множество незнакомых лиц. Каждую фотографию я переворачиваю в надежде увидеть хоть какую-нибудь запись на обратной стороне. Среди этих фотографий я ищу только одну – высокого красивого мужчину в черной сутане с капюшоном. Ищу и не нахожу, как и не нахожу ни одного отзыва на свою фотографию в интернете. Я начинаю сомневаться в том, что похожа на отца пепельным цветом волос и серыми глазами.

IV

Ани приглашает меня на юг Армении. Это не только поездка на все дорожнике, но и коротенькие велоэкскурсии. Я обожаю ездить на велосипеде, поэтому соглашаюсь не раздумывая. Нас четверо. Господин Вагнер из Германии, Ани, водитель и я. Вагнер – историк. Когда он узнал о сенсационных раскопках, ему захотелось увидеть сохранившиеся следы древней цивилизации. Он много читал об Армении, но никогда здесь не был.

Первая остановка – озеро Севан. Его мы объезжаем на велосипедах, любуясь синей гладью воды, белыми чайками и сосновым лесом. Кататься на Севане одно удовольствие. Особенно с утра, когда солнце только выходит из-за гор.

Потом мы пересаживаемся в машину и едем в Ехегнадзор. Я делаю зарисовки в своем блокноте, чтобы ничего не пропустить. Мы проезжаем Селимский перевал. Внизу цветочная долина, покрытая нежными весенними цветами. Это Великий шелковый путь, который когда-то проходил через Армению. Хочется превратиться в одну из птиц древности, сопровождающих нагруженные шелками караваны верблюд, и полететь… Верблюды на рисунке получаются не ахти какие, а вот караван – сарай с гербом рода Орбелянов по-моему удался.

Маршрут необычен. Ани показывает нам забытые глухие места, которые теряются во времени. Дорога все время сворачивает от основной трассы, и мы оказываемся в непроходимых зарослях. Кажется, здесь тупик. Но эти ощущения обманчивы. Впереди, буквально через несколько метров, открывается потрясающий вид на возвышенность, куда надо взобраться по крутой тропинке, чтобы прикоснуться к старой полуразрушенной часовне или средневековому храму. Виноградники сменяются табачными плантациями, абрикосовые сады – яблоневыми. Нас удивляет контрастность пейзажей. В мозаике Армянского нагорья не всегда преобладает зеленый цвет. Цветущие долины неожиданным образом обрываются отвесными обрывами и скалами. Мы проезжаем размытые контуры старинных городов, ищем родник или речку, чтобы передохнуть и посидеть в тени вековых деревьев. Здесь не только прохладно, но и очень тихо. Ани рассказывает историю княжества Орбелянов. Я выступаю в роли переводчика для господина Вагнера. В лесной тишине кажется слышен цокот копыт приближающейся конницы царской свиты…

До Татевского монастыря добираемся по канатке. Мы летим над пропастью всего двенадцать минут и попадаем в средневековый монастырь. Господин Вагнер, кажется, впечатлен. Армению можно объездить всего за несколько дней, но рассказ о ней становится бесконечным. Возле хачкаров трудно подобрать слова. Как объяснить, что такое армянский крест-камень? Это так же невозможно, как и найти объяснение армянской миниатюрной живописи. Кажется, в них присутствует незримая чудотворность древности.