С.Л. Владиславич-Рагузинский, М.В. Долгорукий и Л. Ланг единодушно выступили в пользу сохранения некоторой монополии за казенным обозом и введение соответствующих ограничений на частную сферу торговой деятельности. Существовала еще одна возможность, кроме простого предоставления полной свободы всем российским и сибирским купцам на передвижение, торговлю и обмен товарами там и тогда, где и когда им это представлялось целесообразным. И такая возможность заключалась в образовании частного товарищества или нескольких обществ специально для осуществления торговли с китайцами, в пределах, разумеется, ограничений, предусмотренных условиями Кяхтинского договора. Такое предложение поступило в 1711 году, и никто о нем больше не вспоминал. Однако в декабре 1728 года рижский купец еврейского происхождения некто Соломон Сампсон подал петицию на имя его императорского величества по поводу создания нескольких товариществ «свободной торговли с Китаем». На такое полезное дело наш дальновидный купец нижайше просил пособия в размере 10 тысяч рублей и разрешения для себя лично на беспрепятственную торговую деятельность на всей территории Русского государства. В обычном для России той эпохи ключе С. Сампсон привел в качестве примера деятельность голландских и английских компаний, навязавших свою торговлю народам Китая и Индии, и сделал упор на том, что Российскому государству такая коммерческая организация также сулит «громадную прибыль». Ради формирования первоначального капитала новой компании в размере 4–5 миллионов рублей требовалось привлечь российских и иностранных частных лиц, готовых вложить свои личные средства по 400–500 рублей с каждого. Распоряжение конкретными индивидуальными капиталовложениями следовало бы перепоручить на усмотрение главы компании (командира). Директоров предлагалось подобрать из числа «видных и сведущих в порученном деле» мужей страны и одного из них направить на границу служить доверенным лицом (консулом) в представительстве компании. Этому доверенному лицу следовало поручить представление в столицу подробных списков товаров компании, прошедших таможню. И эти списки сразу же передавались бы царю, чтобы ни у кого не возникло ни малейшего соблазна обмануть государство и своих совладельцев. Такой компании полагалась бы монополия на все товары, ввозимые ею из Китая, а также лицензия на свободный их вывоз за рубеж, если появляется шанс сбыть их подороже. И в заключение, чтобы развенчать наивные ожидания незамедлительных и громадных поступлений в государственную казну, С. Сампсон сразу же предупредил о том, что с самого начала поступления от таможни, скорее всего, покажутся всем очень скромными. Зато со временем, по мере роста объема торгового оборота, доход казны начнет увеличиваться на радость его императорскому величеству.

Проект С. Сампсона отложили, но 27 июля 1730 года из вновь сформированной Комиссии по торговле, организованной для пересмотра ситуации во внутренней и внешней торговле России в целом и предоставления рекомендаций по ее исправлению и усовершенствованию, поступило распоряжение в Коммерц-коллегию доложить все имеющиеся в ее распоряжении предложения, касающиеся возрождения сибирской торговли «на принципах Ост-Индской компании». В то время речи о Русской Ост-Индской компании не шло, хотя не прошло и 10 лет, как Л. Ланг вернулся к предложению С. Сампсона. Сначала проект крупной торговой компании явно оставался на стадии обсуждения в Комиссии по торговле, но позже начался усердный поиск для нее потенциальных инвесторов.

17 июля 1730 года наконец-то было обнародовано решение Сената относительно обозного дела. Вариант, предложенный С.Л. Владиславич-Рагузинским и Л. Лангом, по всей видимости, представлялся всем самым убедительным, а предложенный М.В. Долгоруким — ему уступал. На предложение С. Сампсона в тот момент вообще не обратили внимания. Государственная монополия на торговлю через Пекин, по крайней мере на время, получила импримантур (санкцию) Сената, хотя по масштабам следующий обоз на две трети отставал от обоза Третьякова — Молокова, и от его участников требовалось, в соответствии с предложением Л. Ланга, приложить гораздо больше усилий для приобретения китайского золота. Следующий обоз намечалось нагрузить товарами и серебром на 100 тысяч рублей (стоимость товаров и серебра предыдущего обоза оценивалась в 285 тысяч рублей). В том числе 50 пудов (616,5 килограмма) ефимков, а также серебряной утвари, подносов и т. д. (утвари и подносов взяли не больше 5 пудов исключительно ради пробной попытки), предназначавшихся целенаправленно на приобретение китайского золота. Серебро поступило из образованной в Москве Монетной конторы, функционировавшей в тесном сотрудничестве с Коммерц-конторой, тоже находившейся в Москве и служившей отделением Коммерц-коллегии. Так как новый обоз намечалось нагрузить гораздо меньшим количеством сибирской пушнины, все уже заготовленные, но не требующиеся меха надо было доставить в Москву для оперативной продажи через сибирское представительство. Труды Сената с этого только начинались, так как в течение полугода сенаторам предстояло издать самый полный набор инструкций для организации обоза на Пекин, какого в российской администрации еще никогда не разрабатывали.

3 января 1731 года, после заслушивания предложений представителей всех заинтересованных государственных учреждений, на свет появился подробный указ Правительствующего сената, состоявший из 18 пунктов и послуживший в некотором смысле дополнением к завершенному с его помощью предыдущему заявлению от декабря 1726 года. Теперь впервые за десятилетие прояснилась роль государства в торговле Китаем: частным лицам категорически запрещалось заниматься сбытом всего ассортимента пушнины, предназначавшегося для государственного обоза, в самом Пекине, где бы то ни было на китайской территории или через границу под страхом конфискации всех задержанных контрабандных товаров. Для пресечения каких-либо попыток оправдаться незнанием соответствующего закона поступило распоряжение довести его положений до всех жителей сибирских городов. Сами обозы (в соответствии с положениями Кяхтинского договора) следовало отправлять в Пекин один раз в три года и там осуществлять обмен доставляемых товаров на изделия местного изготовления. К тому же товарообмен предусматривался в Угре или других монгольских городах, где официально санкционировались торги. В данном указе специально оговаривался состав участников обозов. Лоренцу Лангу предназначалась служба в качестве консула, хотя по полномочиям ему доставалась должность всего лишь главного коммерческого советника, а не постоянного торгового представителя в Пекине. Ему назначили компаньона (товарища), которого должны были назначить из числа сотрудников Сибирского приказа.

Как и прежде, общее руководство сопровождавшими обоз людьми возлагалось на комиссара, хотя теперь предстояло назначить сразу двух комиссаров: одному предстояло сопровождать обоз до Пекина, и второму ставилась задача вместе с другой половиной обозников, упомянутой ниже, оставаясь в Сибири, готовить очередной обоз. Предусматривалось привлечь к делу четырех присяжных оценщиков (меньше, чем прежде), двух канцеляристов, которым поручалось заполнение бухгалтерских книг обоза и ведение всего документооборота, а также двух переписчиков и двух толмачей. Всем этим служилым людям, вопреки рекомендации М.В. Долгорукого и тому, что разрешалось Д. Третьякову в 1722 году, запрещалась какая-либо торговля за собственный счет. Зато всем им полагалось постоянное денежное содержание: Л. Лангу — 2 тысячи рублей; его товарищу — 1,5 тысячи; комиссару — 1 тысячу рублей; присяжным оценщикам — по 300 рублей каждому; канцеляристам — по 200 рублей; переписчикам — по 50 рублей; и толмачам — по 100 рублей. Всем им тоже запрещалось брать с собой какие-либо российские или китайские товары, чтобы устранить любую возможность их частной торговли и нанесения ущерба торговле обоза. Для будущих обозов предполагалась схема вознаграждения его участников через обычные договоренности между купцами-единоличниками и их представителями на месте, когда назначалась оплата услуг в виде процента от прибыли обоза или в виде постоянной зарплаты, начисляемой Сибирским приказом. Для охраны обоза от воров и разбойников назначалась сотня казаков, подобранных из числа «лучших бойцов», под руководством пятидесятника из состава Иркутского войска. Каждому казаку полагалось 12 рублей в год плюс провизия: три четверти пшеничного или ржаного зерна, полторы четверти крупы, 24 русских фунта соли в год. Их командиру полагалось всего этого в два раза больше. Продовольственный паек назначался в денежном выражении, так как казаков в пути приходилось кормить из запасов продовольствия обоза.