не проглядел ничего во всей той обширной области океана, где, по словам Ла Роша, должны находиться острова.

Стояла холодная погода с дождем и порывистым ветром.

Команда почувствовала глубокое облегчение, когда Лаперуз наконец, после полуторамесячных бесцельных скитаний, объявил, что поиски окончены, и направил фрегаты к мысу Горн.

У берегов Патагонии

14 января 1786 года мореплаватели увидели перед собой безлесный плоский берег Патагонии. Унылая степная равнина простиралась до самого горизонта. Фрегаты пошли вдоль берега, к югу. На берегу показался небольшой отряд всадников, которые что-то кричали морякам, размахивая руками.

— Неужели это патагонцы? — спросил капитана Бартоломей Лессепс.

— Да, патагонцы, — ответил Лаперуз.

Лессепс схватил подзорную трубу и стал с удивлением разглядывать всадников.

— Ничего не понимаю! — наконец произнес он. — В школе я читал много описаний разных старинных путешествий, и все путешественники былых времен, посетившие Патагонию, утверждают, что патагонцы — великаны, что самые высокие европейцы едва достигают им до пояса. А между тем эти люди, которые скачут там, на берегу, нисколько не выше нас, капитан.

Лаперуз рассмеялся.

— Не верьте старым путешественникам, Лессепс, — сказал он. — Они любили приукрасить, преувеличить. Откроют где-нибудь деревушку и называют ее городом. Увидят крокодила и, приехав домой, рассказывают, что он был длиннее корабля. Услышат где-нибудь от туземцев о золоте и уверяют, что этим золотом можно вымостить все улицы в Мадриде. Патагонцы действительно рослые и крепкие люди, и вот их превратили в великанов.

— Патагонцы — отличные наездники! — сказал профессор Дажеле, прислушавшись к разговору. — Они не расстаются с лошадьми ни днем ни ночью, ни одного шага не делают пешком. Дети садятся на коней с трех лет, женщины скачут не хуже мужчин. А ведь до появления европейцев они и представления не имели о том, что такое лошадь. Увидев всадника, они падали перед ним на колени, думая, что это шестиногий, двухголовый бог.

— Как же лошади к ним попали? — спросил Лессепс. — Ведь в Патагонии европейцы не живут до сих пор.

— Двести лет назад здесь поселилось несколько испанских семейств. Испанцы привезли с собой восемьдесят шесть лошадей. Но маленькая испанская колония быстро захирела. Неурожай следовал за неурожаем, земля оказалась неплодородной, и поселенцы вернулись на родину. А их лошади остались в Патагонии. Они одичали, быстро размножились и разбрелись табунами по всей степи. Патагонцы мало-помалу к ним привыкли, стали ловить и приручать.

Страшный мыс

Патагония и вход в Магелланов пролив остались позади. Фрегаты шли вдоль побережья Огненной Земли, самого хмурого архипелага в мире, и приближались к самой южной оконечности Америки — страшному мысу Горн, где круглый год свирепствуют ураганы, где вечно туман и дождь, где огромные волны разбиваются о подножия угрюмых гор.

Моряки, готовясь к тяжелому испытанию, проверяли каждый канат, каждый парус, внимательно осматривали обшивку кораблей. На всех лицах появилась забота. С каждым днем все реже слышались песни и шутки.

— Что вы все так беспокоитесь? — спрашивал Лессепс. — Мы дошли уже до Огненной Земли, а погода стоит превосходная.

Действительно, погода была неплохая, ветер дул ровный и попутный, солнце хотя и не грело, но ярко светило.

— Погода здесь обманчива, — сказал Лаперуз. — Голландский капитан Роггевен, подходя к Огненной Земле, тоже был очарован хорошей погодой, а у мыса Горн его подхватил ураган и отнес далеко на юг. Роггевен с величайшим трудом вывел свой корабль из полярных льдов.

— Роггевен еще очень дешево отделался, — прибавил лейтенант д’Экюр, недавно окончивший военно-морскую школу и гордившийся своим знанием истории путешествий. — А вот английский адмирал Ансон, [35] тот действительно мог бы рассказать вам, что такое мыс Горн. Ансон подошел к мысу Горн в 1740 году, командуя эскадрой из пяти фрегатов, а когда мыс Горн остался позади, адмирал Ансон командовал уже только двумя фрегатами: остальные три лежали на морском дне.

— Надеюсь, с нами этого не случится, — сказал Лаперуз. — Но боюсь, как бы нам не пришлось расстаться с нашими пушками. Во время бури у мыса Горн капитан Джордж Бирон побросал за борт все свои пушки, чтобы облегчить корабль.

— Шквалы у мыса Горн почти всегда сопровождаются густым туманом, — продолжал д’Экюр, — поэтому там корабли все время рискуют налететь на скалу. В 1766 году в разное время мимо мыса Горн при неистовом урагане и непроглядном тумане проходили два судна: одним командовал англичанин Картрет, [36] другим — француз Бугенвиль. [37] Корабль Картрета был вынесен к самому берегу и с величайшим трудом снялся с мели, а фрегат Бугенвиля ободрал о камни всю обшивку.

— Мыс Горн чаще всего приходится огибать испанцам, — заметил Лаперуз. — Они по приказанию своего короля скрывают от иностранцев свои путешествия. Но англичане рассказывают, что весь берег Огненной Земли усыпан обломками разбитых испанских кораблей.

Ночью все поняли, за что Огненная Земля получила свое название. На темном берегу то тут, то там вспыхивали бесчисленные огоньки.

— Это туземцы жгут костры, чтобы заманить нас к себе, — сказал Лаперуз.

— Давайте завтра утром пристанем к берегу, — предложил Лессепс.

Но Лаперуз покачал головой.

— Нужно спешить, пока стоит такая хорошая погода, — сказал он. — В этих местах каждую минуту может налететь шторм. А встречаться с жителями Огненной Земли нет смысла: они погубят нас своим обжорством.

— Разве они людоеды?

— Нет, но они съедят наши корабли, — улыбаясь, сказал капитан. — Жители Огненной Земли бесконечно бедны и всегда страдают от голода. Они вечно хотят есть и едят все, что угодно. Когда здесь останавливался капитан Бугенвиль, к нему на корабль взобралось человек десять огнеземельцев. Бугенвиль угостил их кашей. В полчаса они уничтожили кашу, сваренную на обед для всего экипажа, и стали искать, нет ли еще чего-нибудь съедобного. Им попался ящик свечей, и они съели все свечи вместе с фитилями. Найдя старый матросский башмак, они разодрали его в клочья и принялись жевать кожу.

Хмурые горы загромождают Огненную Землю. На их склонах растет угрюмый лес. В ущельях лежал еще снег, несмотря на то что январь в Южном полушарии соответствует нашему июлю. Но тумана, о котором рассказывали все путешественники, побывавшие в этой далекой стране, Лаперуз и его спутники не видели. День шел за днем, а погода была по-прежнему прекрасная.

Вот наконец и мыс Горн — черный голый утес, иссеченный бурями. Моряки с трепетом оглядывали его зубчатую спину, отделяющую Атлантический океан от Тихого. Он казался чудовищем, подстерегающим добычу.

Но к судам Лаперуза чудовище отнеслось ласково. 1 февраля фрегаты спокойно прошли перед самым его носом, озаренные ярким солнечным светом. На юге показалось было облачко