Страшнее всего Пелиду было увидеть спину троянского героя. Правда, он ожидал худшего: каким-то образом колесница миновала на своем пути глубокие впадины, острые камни, кони несли ее по мягкой земле, и лишь кое-где корни и осколки кремня впились в кожу раненого, местами она была содрана, и из ранок сочилась сукровица. Но все же спина Гектора превратилась в один громадный кровоподтек...

Наложив повязки с помощью полосок коры, вьюна, мха и обрывков ткани от хитона Андромахи, Ахилл осторожно опустил раненого на подстилку.

– Вот, – он нахмурился, пытаясь отогнать все ту же неотвязную мысль, и понял, что у него это не получается. – Я хотел сказать, что больше ничего не могу сделать, но это была бы ложь... Слушай, Андромаха, я не возьму в толк, почему твой муж не умер – он должен быть уже мертв. Наверное, у него больше жизненной силы, чем бывает обычно. Может быть, он и может… Во всяком случае, если уж я взялся за это... Одним словом, у меня есть одно снадобье... но за ним нужно идти в мой лагерь. Жди меня и ничего не бойся – про этот грот никто не знает...

– Я не боюсь, – тихо сказала Андромаха.

Дойдя до колесницы, Ахилл вдруг подумал, как беспечно бросил ее посреди равнины, даже не привязав лошадей (хотя в этом месте их и не к чему было привязать!). В повозке лежали его собственные, снятые с Гектора, драгоценные доспехи, копье и меч, доспехи большого Аякса... Понятное дело, украсть их тут было некому, но, вспугнутые каким-нибудь зверем, кони могли унести колесницу невесть куда... Ахилл даже не вспомнил об этом!

«Со мной, действительно, что-то неладно!» – почти равнодушно подумал герой и, вскочив в колесницу, хлестнул лошадей и помчался к лагерю.

Мирмидонцы встретили своего базилевса криками восторга. Но его сумрачное лицо сразу отбило у всех охоту подходить и поздравлять героя с победой, а заодно и спрашивать о чем бы то ни было. Исчезновению привязанного к колеснице тела Гектора никто особенно не удивился, все подумали, что Пелид просто бросил его где-то на равнине, на растерзание птицам и шакалам...

Войдя в свой шатер, Ахилл махнул рукой Брисеиде и двум другим ожидавшим его возвращения рабыням, приказывая выйти. Он ощущал волнение и торопился, будто от быстроты его возвращения в грот зависела не жизнь его злейшего врага, а, по крайней мере, его собственная...

Бутылка из скорлупы огромного ореха лежала там, куда он ее положил в день своего прощания с Хироном – на самом дне походной кожаной сумки. За все дни войны он ни разу не доставал ее, помня слова старого мудреца: «Это на крайний, на самый-самый крайний случай!» Значит, этот случай настал...

Ахилл аккуратно опустил бутылку в полотняный мешок, сложил туда же почти весь запас самшитового мха[21], собранного в здешних горах, свернутые холщовые бинты и большой кусок целого холста, несколько глиняных чашек, небольшой медный горшочек. Кинул нож с роговой рукоятью, зачем-то большой роговой гребень (возможно, он неосознанно представил себе в этот момент медные струи волос зеленоглазой Андромахи), положил огниво и трут.

В последний момент, уже собравшись выходить, герой вдруг понял, что не переоделся и собирается идти в перепачканной кровью и пропитанной потом набедренной повязке... Он крикнул Брисеиде, чтобы скорей принесла чан с водой и таз, поспешно, почти лихорадочно, обмылся с ног до головы (даже не сняв сандалий, чтобы не терять времени, и вызвав этим дикое изумление рабыни), надел чистый хитон и пояс и набросил на плечи плащ, чтобы спрятать привешенный к поясу мешок. Захватил лук со стрелами и короткий бронзовый меч.

Все это время Тарк, встретивший колесницу еще на подъезде к стану мирмидонцев, молча лежал в углу, следя за хозяином и понимая, что тому не до него. И когда Ахилл свистнул ему и коротко позвал: «Тарк, за мной!» огромный пес даже взвизгнул от радости и, подскочив, кинулся следом за Пелидом.

У порога шатра ждал Антилох, и герой, испугавшись вопросов юноши, сразу стал отдавать распоряжения:

– Последи, чтобы воины не сильно напились, Антилох. Не то как бы их ликование не кончилось плохо... Я уйду... мне нужно отдохнуть. Если кто-то из базилевсов станет меня разыскивать, объясни, что я хочу побыть один. Ты понял? Да, и пошли кого-нибудь вернуть Аяксу Теламониду его доспехи и передать мою благодарность. Лучше отправляйся с этим сам. И найди среди моей добычи какой-нибудь богатый подарок для большого Аякса. Если бы не он, мне не в чем было бы выйти на поединок. Все, ступай, оставь меня теперь!

Он понимал, что, если возьмет колесницу, это вызовет совсем уже странные мысли у его воинов, и поэтому, оказавшись за пределами лагеря, просто припустил бегом через кусты и через лес. Он бежал напрямик и едва ли медленнее, чем двигалась бы колесница, поэтому вернулся к гроту лишь чуть заполдень. Тарк мчался следом, не отставая, но и не обгоняя его.

Подходя к спрятанному среди кустов входу, герой вдруг услышал голос Андромахи. Сперва он напрягся и вслушался, заподозрив, что кто-то еще проник в пещеру, но тут же понял: Андромаха говорила со своим лежащим в беспамятстве мужем...

– Все хорошо, родной мой! – ее голос звенел необычайной, не знакомой Ахиллу нежностью, – Все хорошо! Я знаю: ты не слышишь меня, но я буду говорить, потому что душа твоя, которая сейчас между жизнью и смертью, меня слышит. Не уходи, останься, Гектор! Потерпи... Скоро станет лучше.

– Я пришел! – сказал Ахилл громко, пригибаясь и входя в грот.

Андромаха обернулась к вошедшему, и в ее глазах сверкнула радость. Левой рукой (правой она держала безжизненную руку мужа) молодая женщина попыталась поправить на плече сползающее разорванное платье.

«Я не взял для нее никакой одежды! – подумал Ахилл. – А у моих рабынь этого тряпья, как у цариц!.. И еды никакой не взял...»

– Это Тарк, – сказал герой, заметив, что Андромаха с опаской смотрит на вбежавшего следом за ним пса. – Он будет вас охранять, когда я уйду. Ни человек, ни зверь не тронет вас при нем. Тарк, слышишь: эту женщину и раненого ты должен охранять ото всех! И никуда не отлучаться, пока нет меня. Ты понял, Тарк?

Пес оскалил зубы и вильнул пушистым хвостом.

– Он все понимает, – пояснил Ахилл. – Не бойся его.

– Я его не боюсь, – Андромаха слабо улыбнулась, но губы ее задрожали. – Гектору очень плохо, Ахилл. Ты принес... принес снадобье?

– Да, – он даже не обиделся на ее вопрос, понимая, КАК она ждала. – Вот. Грей воду, и побыстрее, а я пока займусь его раной.

И он протянул Андромахе медный горшочек и трут с огнивом.

– Сучья набери возле грота, их тут хватает. И не разводи большого костра – не то будет полно дыма. Сложи очаг из небольших камней.

Отдавая эти приказания, он, тем временем, вновь опустился на колени возле лежащего в беспамятстве Гектора. Тот выглядел хуже, чем два-три часа назад: лицо заострилось, глаза, плотно закрытые, утонули в глубоких черных провалах, кожа посерела. Дыхание участилось, стало сухим и мучительным, при каждом еле слышном вздохе на сомкнутых губах вспухали крохотные розовые пузырьки крови...