Силкас Руин знает об Ущербном боге больше, чем мы все, кроме, может быть, Рулада. Но в нем нет ненависти. Нет, он испытывает жалость.

Жалость даже ко мне.

Сэрен Педак первая услышала лошадей на лесной тропинке. Ночное небо над фортом было необычно черное, плотное, словно от дыма – хотя отсветов пламени не наблюдалось. Был удар, грохот разрушения, по крайней мере, одной каменной стены, и Кубышка зашлась хохотом – вызывающим дрожь, неестественным смехом. Потом раздались далекие крики, и очень-очень скоро настала тишина.

Появился Силкас Руин, ведя дюжину скакунов, в сопровождении угрюмого гудения мечей в ножнах.

– Многих моих сородичей ты убил на сей раз? – спросил Фир Сэнгар.

– Только тех, кто имел глупость мне противостоять. Погоню отправил не твой брат, а колдун-король. Наверняка ему нужно то же, что и нам. А теперь, Фир Сэнгар, настало время разобраться мне и тебе. Может, помыслы Ханнана Мосага и совпадают с твоими, но, уверяю тебя, с моими у них нет ничего общего.

Сэрен Педак почувствовала тяжесть в желудке. Этот разговор назревал давно и постоянно откладывался по соображениям простой целесообразности. Фир Сэнгар не победит в схватке, сомнений нет. Собирался ли он встать на пути у Силкаса Руина, – как еще один тисте эдур, которого нужно зарезать?

– Нет серьезных причин решать этот вопрос сейчас, – сказала она. – Давайте просто сядем на лошадей и двинемся.

– Нет, – ответил Фир Сэнгар, не сводя глаз с тисте анди. – Сейчас. Силкас Руин, сердцем я признаю правду о предательстве Скабандари. Ты доверял ему и невероятно пострадал из-за этого. Но какое возмещение можно предложить? Мы не одиночники. Мы не Взошедшие. Мы обыкновенные тисте эдур, мы падаем, как щенки, перед тобой и твоими мечами. Скажи, как нам утолить твою жажду мщения?

– Ни ты, ни гибель твоих сородичей от моей руки мне не нужны. Фир Сэнгар, ты говорил о возмещении.

Воин-эдур молчал полдюжины ударов сердца, потом сказал:

– Скабандари привел нас в этот мир.

– Из вашего – умирающего.

– Да.

– Да, – продолжил Силкас Руин, – в расколе Тени отчасти виноват Кровавый Глаз. Тем не менее куда важнее, на мой взгляд, предательства, произошедшие до этого одного преступления. Предательства по отношению к моему сородичу – моему брату Андаристу, которые погрузили его душу в такое горе, что он сошел с ума. – Силкас медленно наклонил голову. – Ты считаешь меня наивным, потому что я заключил союз со Скабандари Кровавым Глазом?

Удинаас рассмеялся, словно залаял:

– Достаточно наивным, чтобы повернуться к нему спиной.

Сэрен Педак зажмурилась. Пожалуйста, должник, просто заткнись. Хотя бы сейчас.

– Верно, Удинаас, – ответил через мгновение Силкас Руин. – Я устал, расслабился. Я представить не мог, что он будет действовать настолько… открыто. Сейчас-то я понимаю, что предательство должно было быть абсолютным – а значит, включало убийство моих последователей.

Фир Сэнгар сказал:

– Ты собирался предать Скабандари, только он ударил первым. Действительно, союз равных.

– Я знал, что ты так и повернешь, – покачал головой тисте анди. – Пойми, Фир Сэнгар, я не одобрю освобождения души Скабандари Кровавого Глаза. В мире и так вдоволь достойных порицания Взошедших.

– Без Отца-Тени, – сказал Фир, – у меня не получится освободить Рулада из цепей Ущербного бога.

– У тебя не получилось бы и с его помощью.

– Я не верю тебе, Силкас Руин. И не думаю, что Ущербный бог преследует тебя всерьез. Если за этой бесконечной погоней стоит Ханнан Мосаг, то ему нужны я и Удинаас. Не ты. Возможно даже, что колдун-король ничего не знает о тебе – о том, кто такой таинственный Белый Ворон.

– Похоже, дело в другом, Фир Сэнгар.

Это заявление словно потрясло тисте эдур.

Силкас Руин продолжил:

– Тело Скабандари Кровавого Глаза было уничтожено. Душа без вместилища уязвима. Далее может статься, что его силу уже используют…

– Кто? – спросил Фир еле слышно.

Тисте анди пожал плечами.

– Может статься, – произнес он с деланым безразличием, – что твой вопрос бесполезен. Ты не найдешь того, что ищешь. Вот тебе мое предложение, Фир Сэнгар. В тот день, когда я решу выступить против Увечного бога, твой брат освободится, как и все тисте эдур. И тогда мы сможем поговорить о возмещении.

Фир Сэнгар уставился на Силкаса Руина, затем бросил мимолетный взгляд на Сэрен Педак и глубоко вздохнул:

– Твое предложение… унижает меня. И все же не представляю, что тисте эдур могут подарить тебе в ответ на такую щедрость.

– Я подумаю, – сказал тисте энди.

Сэрен Педак вздохнула и пошла к лошадям.

– Светает. Будем скакать хотя бы до полудня. Тогда поспим. – Она помолчала и снова взглянула на Силкаса Руина. – Ты уверен, что погони не будет?

– Уверен, аквитор.

– Но нас в самом деле поджидали защитные чары?

Тисте анди ничего не ответил.

Пока аквитор подгоняла седло и стремена на одной из лошадей, чтобы Кубышке было удобней, Удинаас наблюдал, как девочка, присев на корточки на краю леса, играет с ортеном, который, похоже, вовсе не тяготился таким вниманием. Тьма рассосалась, свет утра серебрил туман.

Рядом с Удинаасом появился Сушеный – пятном уходящей ночи.

– Удинаас, эти чешуйчатые грызуны пришли из мира к’чейн че’маллей. Раньше они были крупнее – их разводили на мясо, но попадались умные – умнее, пожалуй, чем им полагалось. Они начали сбегать из загонов, прятались в горах. Говорят, там еще некоторые остались…

Удинаас презрительно фыркнул:

– Говорят? Ты болтался по кабакам, Сушеный?

– Вот ужасная расплата за тесное знакомство – ты больше не уважаешь меня, должник. Самая трагическая ошибка – учитывая то, каким знанием я обладаю…

– Это как проклятие скуки, – сказал Удинаас, поднимаясь на ноги. – Погляди на нее. – Он кивнул на Кубышку. – Скажи, ты веришь в невинность? Впрочем, забудь: меня твое мнение не интересует. В общем, я – нет. То есть не верю. И все же эта девочка… Ладно, я уже начинаю горевать.

– И о чем будешь горевать? – спросил Сушеный.

– О невинности, дух. Когда ее придется убить.

Сушеный против обыкновения промолчал.

Удинаас взглянул на скорченную тень, потом фыркнул:

– Ох уж это твое заветное знание…

В семнадцати легендах описана война против чешуйчатых демонов; оулы называли их кечра. Легенды повествовали об ужасных столкновениях, после которых равнины и холмы Оул’дана оставались усыпаны трупами воинов. Кечра пришли с запада, с земель, которые через века будут принадлежать Летерийской империи, а в то время, тысячелетия назад, бескрайние дикие пустоши могли похвастаться лишь болотами и мухами. Побитая, потрепанная орда… кечра явно уже пережили неслыханные тяготы; и в некоторых вариантах легенд говорилось, что кечра сами бежали, спасались от опустошительной войны, которая довела их до отчаяния.