Витька невольно рассмеялся. Ну, этот точно ему не конкурент. Еще очков не хватало для полного счастья. И только Витька подумал об очках, как «пудель» вынул их из кармана и водрузил себе на нос.

Ленка подняла руки, положила их на плечи «пуделя»-Антона и чмокнула его в щечку. Потом она расцепила объятия и, жестикулируя, стала что-то объяснять имениннику. Они разговаривали, а именинник то и дело поворачивал голову куда-то в глубь квартиры и громче обычного, так, что даже Витька слышал его голос, спрашивал что-то у невидимого третьего собеседника.

— Ну, может, ты останешься? — Антон поправил рукой спадавшие на лоб волосы. Ответа не последовало, во всяком случае, Витька его не расслышал. Антон отстранил от себя Ленку и вышел из кухни.

Затаив дыхание, Витька следил за происходящим в квартире. Конечно, он чувствовал себя не очень хорошо, как будто ему довелось подглядывать в чужую спальню сквозь замочную скважину. Хотя, если разобраться, когда люди не хотят, чтобы их видели, они задергивают шторы.

В соседней комнате было темно, на кухне, где только что стояли Заилова и именинник, осталась одна Ленка, она села на подоконник, спиной к окну, и, не находя более ничего интересного, Витька отступил в тень и опустил взгляд.

Вдруг в подъезде раздались торопливые шаги. Кто-то сбегал по лестнице, потом громко хлопнула дверь, и другой человек побежал следом. Витька мельком посмотрел на окно. Заилова все так же сидела на подоконнике. Значит, это не из их квартиры, подумал Витька и перевел взгляд на дверь парадного.

Им овладело какое-то беспокойство и, отступив еще на пару шагов в густую тень, он наткнулся на скамейку и сел.

— Пожалуйста, Тоша… — ошеломленный Витька услышал голос Алины. Голос этот дрожал и выдавал явное волнение. Витька напрягся, готовый ринуться на подмогу.

— Постой, — смущенно пробормотал именинник. Он приобнял за худенькие острые плечики девочку, и они так и остались стоять друг против друга, не говоря ни слова.

Витька смотрел на них, не отрывая напряженного взгляда. И то ли глаза устали, то ли еще что, но вдруг ему показалось, что головы, словно намагниченные, стали сближаться. Витька застыл в явном замешательстве. Он совершенно не знал, как поступить. Сколько женщин он перецеловал, сколько нежных тел переласкал, но никогда у него не перехватывало дыхание при мысли, что любую из них может ласкать кто-то еще.

Антон склонился над Алинкиным лицом и прикоснулся губами к ее лбу. Потом стал медленно целовать лицо. Алинка не отстранялась. Она даже будто бы подавалась вперед, подставляя себя его губам.

Витька смотрел и не мог совладать с собой. Он весь пылал от гнева и возмущения. Или от ревности? Но какие права он имеет на эту девочку? Она ведь даже не впустила его в дом, когда он имел неосторожность, поддаваясь порыву чувств, под влиянием ее музыки, постучать к ней.

Его неудержимо потянуло подняться, выйти из своего укрытия и, если не подойти к ним, не наделать глупостей, то хоть объявить о своем присутствии. Пусть знают, что они здесь не одни!

Витька встал. Он встал как раз в тот момент, когда Антон, весь дрожа от волнения, прикоснулся наконец к Алинкиным губам. Когда он завладел ее ртом и готов был воспарить в умопомрачительном поцелуе.

Алинка вздрогнула. Она повернула голову в сторону обнаружившего свое присутствие Витьки и с силой оттолкнула от себя Антона.

— Там кто-то есть, — прошептала она. Шепот ее был странным. Даже в волнении и испуге голос ее был потрясающе мягок.

— Ну и что? Не уходи, пожалуйста, — шептал в ответ Антон и притягивал Алинкину голову к себе. Он хотел вернуть ее губы. Снова испытать упорхнувшее чувство блаженства. Антон давно и безнадежно любил Алинку. Его волновало в ней все. Каждая родинка на лице. На правой щеке у Алинки было шесть аккуратненьких черных звездочек. Сейчас Алинка смотрела в сторону какого-то чудика, сидящего в полутьме на скамейке, и была повернута к нему как раз правой щечкой.

— У тебя ковшик, — сказал Антон.

— Что? — Алинка с недоумением взглянула на него.

— Родинки в виде ковша Большой Медведицы. — Он с любопытством смотрел на эти точечки и прикасался к ним пальцем.

— Вот смотри, раз. Два, три… Вот — четыре, пять…

— Я знаю — шесть, — тихо произнесла Алинка. Она совсем забыла о человеке, стоящем в тени. Ее потянуло прильнуть к Антону, прижаться к его груди. Просто так, как к другу или брату. Ну почему у нее нет брата? Она рассказала бы брату о своей любви. Она поведала бы ему, как болит ее юное сердечко, как трепещет и ноет при одном только упоминании имени ее любимого. Почему-то ей показалось сейчас, что он рядом…

Да нет, конечно же! Откуда ему быть рядом? Он уехал еще осенью. Уехал так внезапно, что она даже испугалась поначалу, не случилось ли с ним чего.

Алинка расслабилась. Она улыбнулась и прижала ладонь Антона к своей щеке. У нее это получилось непроизвольно. Так, словно это рука не Антона, а Витькина — большая и сильная. Мягкая и нежная.

— Ты очень похожа на твою маму. Ты повзрослеешь и будешь такая же красавица…

Алинка посмотрела в глаза однокласснику. Из глубины его светлых очей исходило мягкое сияние. Она с удивлением чувствовала, как ее тянет к этому неказистому мальчику.

— Пойдем? — не роняя с лица улыбки, спросила Алинка и взяла Антона под руку.

Витька услышал, как в подъезде снова раздались шаги. Лена, догадался он. Этого еще не хватало, чтобы Алина увидела, что он стоит здесь уже битых полчаса и ждет ее подругу.

Но Антон и Алина пошли навстречу приближающимся шагам. Они возвращались в квартиру. Теперь уже близкие, как думал Виктор. Он ничуть не сомневался в том, что Алина тоже любит Антона. Да, конечно, у Антона есть одно большое преимущество — он каждый день может видеть Алинку, каждый день может разговаривать с ней о пустяках, провожать ее в школу и из школы. Носить ее портфель. Вот уж чего никогда Витька не делал, так это не носил портфелей своих одноклассниц. Сумку, бывало, в аэропорту помогал в самолет загрузить, а портфели — нет, не носил.

— Ну что, покатили? — Заилова бесцеремонно взяла Витьку за руку. — Видел Алю? Они здесь только что минут десять торчали. Я уж замучилась их ждать. Слиняли и ничего не сказали. Тоха ее уламывал, уламывал. — Она посмотрела на Витьку таким взглядом, что у того засосало под ложечкой. Мол, знаем мы, для чего девочку в дом затаскивают, да еще когда родителей нет. — Уломал-таки! А там такой стол! Ух! Я вот и тебе бутербродец прихватила.

Ленка сунула в руки Витьке бутерброд, щедро намазанный черной икрой. Нос резанул неприятный рыбный запах. Ох, как не хотелось ему сейчас есть!

— Э-эй, ты чего? — Они вышли на свет, и Витька почувствовал, что свет ставит его в идиотское положение. Он представлял себе, как выглядит его напряженное лицо, как фальшиво держится на губах улыбка и как лживо звучит голос.

— Ничего, — ответил он резко. — Я идти собрался. Думаю, посчитаю до трех, и пойду. Хорошо — ты выскочила.