Матвей надеялся только на одно: она до сих пор жива. Возможно, он её не тронул, оставил себе, решил, что лучше будет забавляться с ней. А что если… она сама?

Нет, не думать. Нельзя! Она сильная, она со многим справится. Если Влад её оставил в живых, она выживет. Всё вытерпит, но будет жить. Он хотел в это верить и верил. Умирать ещё рано. Нужно всё узнать. Всё в мельчайших подробностях. Пока доказательств не будет того, что она мертва, и он жив будет.

Спустя несколько дней получил свои липовые документы и направился к Фадееву с надеждой, что у того сохранилось хотя бы что-то. Шёл к следователю домой, потому что в участке много лишних рож, поди кто-то да узнает мертвеца. Визиту Фадеев удивился, а вот чудесному воскрешению Матвея, нет. То ли знал, то ли предполагал что-то подобное.

— Ну, и чего ты хочешь? Нужно было не тянуть кота за…

— Знаю, — огрызся Матвей, — но сейчас уже поздно что-то говорить. Документов нет, а жажда мести осталась. Более того, возросла во стократ.

— Эх. Дурак ты. Взрослый мужик, но дурак. Есть у меня копии.

Матвей тогда просиял. Ещё бы. Не зря всё, значит затевалось.

— Ты зря пришёл сюда сам. Мог бы и посла кого.

— Ты бы поверил, что я жив?

— Я столько трупов живых повидал, — присвистнул Фадеев, — тебе и не снилось. — На флэшке вся информация, и это… не тяни, а? В этот раз, если к Авдееву дойдёт, что ты жив, он тебя лично пристрелит. На кусочки разрежет и в разных местах похоронит, чтобы уж наверняка.

Матвей дураком не был, это и сам прекрасно понимал. От следователя сразу пошёл к Зауру. Тачку пришлось одолжить у Чёрта. Ничего, он ему могар поставит: купит дорогого коньяку или вискаря.

Добрался быстро, вышел из машины и решительно направился к дому Заура. Времени на то, чтобы снова что-то искать и выжидать, не было. Нужно было действовать. Быстро, хладнокровно и расчётливо. Что, в принципе, Матвей и делал.

— Тебе чего? — у ворот его встретили два амбала. Раньше он с ними справился бы за две минуты, но он пришёл с миром, да и форма уже далеко не та.

— К Зауру пришёл, — коротко бросил Матвей.

Охранники заржали.

— А к кому ещё? Проваливай, давай.

— Я никуда не уйду. Зауру передайте, что пришёл человек, знающий кое-что о его семье.

— Нет у хозяина семьи.

— Верно, нет. Но ведь была?

Амбалы переглянулись и, видимо, пришли к общему заключению. Один из них отошёл, взявшись за рацию, а Матвей стал ждать. Минуты через две его таки впустили. Один из амбалов вызвался его провести. Завёл в дом и жестом показал следовать за ним. Матвей и пошёл, вошёл в кабинет и остановился посредине.

— Ну, здравствуй, Матвей, — Заур моментально его узнал. Профессионал.

— Здравствуй.

— Говоришь, знаешь что-то о моей семье?

— Знаю.

— А ты знаешь, что меня это не интересует?

— Не хочешь знать, кто убил твоих детей? — зрачки Заура расширились, он глубоко вдохнул и выдохнул.

— Хочу, но мне столько дерьма приносили за эти грёбанные года, что я уже не верю никому. У тебя что-то стоящее или очередная попытка?

— У меня бомба.

— Что ж. Давай.

— Я хочу кое-что взамен.

— И что же?

— Мне нужна информация от этого человека и я хочу попытаться достать её сам.

— Пожалуйста, но если он действительно сделал то, что ты говоришь… я убью его сам, хорошо?

* * *

Они смотрели флэшку вместе. Изучали документы, видеосвидетельство и запись того самого следователя Петрова, который раскрыл тайну на камеру, но так и не смог ничего сделать, когда того требовал Заур. Он изучал всё хладнокровно. Тихо, спокойно и размеренно. В конце, когда уже понял и убедился окончательно, тихо стукнул кулаком по столу и сказал:

— Он твой на два дня. Не больше. Потом я пущу пулю ему в лоб.

— Мне хватит, — уверенно заявил Матвей.

Он никогда не думал, что чья-то боль и насилие смогут принести ему радость, однако он удовлетворялся, когда видел, как избивают Влада. Методично и хладнокровно. Как ломают ему кости, выбиваю внутренние органы, но так, чтобы остался, сука, жив, потому что информация ему нужна была, причём срочно.

Ничего нового он ему не рассказал. Она мертва. Он её убил. Месяц назад завалил и на помойку выбросил. Всё просто. Даже не интересовался, нашли или нет, опознали ли. Тогда Матвею было не интересно, что с ним сделают дальше. Убьют, расчленят или просто застрелят. Его били, а он уверял, что она мертва. Кровью харкал и говорил, что ебал её до смерти, пока не порвалась на части и подыхать не начала. Тогда и пристрелил её, потому что хромую лошадь…

Больно. Как же это больно. Осознавать, что опоздал всего на месяц. На какой-то грёбанный месяц. Больно, что не вспомнил раньше, не смог вспомнить её, девочку свою. Ту, которую любил больше жизни. Интересно было ещё и кто сдал, но это они вытащили быстро. Буквально с двух ударов. Денис. Психолог. Суууукаааа!

Эта мразь приходила к нему, к ней, говорила с ней, убедила в любви и пошла всё доложить Владу. За бабки, естественно. А разве Матвей бы ему меньше дал? Да, нихрена не меньше. Всё бы отвалил, если бы тот попросил. Но он не просил, а Матвей и не догадывался. Не осознавал, что рядом предателя держит, того, кто нож в спину с такой лёгкостью вогнать сможет.

Пытали эту падаль ещё долго. Измывались, как могли. Всё отбили, что можно, но продолжали бить заново. Матвей всё ещё надеялся. Не верил, что он убил. Нет тела — нет дела! У него была надежда. Глупо, конечно, но он надеялся, что она жива. Заперта где-то в доме или в подвале, не важно где. Главное, чтобы дышала. Сейчас он бы всё за это отдал. Для него эти чувства новые, странные и совершенно неизведанные. Непонятные.

Себе уже не врал. Любил её. Любил, наверное, впервые настолько сильно. Олю тоже любил, но не так, если смог отдать, а может и так, просто за свою шкуру боялся. Только вот не любовь это тогда. Если не до смерти, если не готов отдать за другого жизнь, то это не любовь. Привязанность и симпатия, это да. За Соню он был готов умереть. Лучше бы и не выжил тогда, но чтобы её вернуть.

Влада бил до полусмерти, вываливая на нем всё своё горе. Из-за него. Из-за мрази этой он теряет вторую девушку, а сколько друзей, подруг, знакомых потеряли другие, он даже думать боялся. Мстил, наверное, сразу за всех. Ни жалости, ни скорби, ничего он к этой мрази не испытывал. Желал ему не просто смерти, а ужасной, мучительной и долгой смерти, чтобы корчился в агонии.

— Хватит, Матвей. Эй, хватит, — оттаскивал его Заур. — Хватит! — рявкнул во всё горло. — Надо его увозить, слышишь? В машину посадим и бомбу подложим, сделаем поджог, чтобы думали, что взорвался. Нельзя его тут оставлять.