– Нет!

– Неужели Дункан думал, что к тому времени, когда я вступлю в свои права, я ничего не буду знать о вашей с ним связи? Неужели он надеялся подбросить своего незаконного отпрыска мне, так же как твоя мать поступила с Джоном? – продолжал Доминик.

Мэг гордо вскинула голову.

– Я клянусь вам, муж мой. Я никогда не была с мужчиной.

– Это всего лишь слова.

– Попробуй сейчас, – запальчиво проговорила она. – Здесь и сейчас, Доминик Ле Сабр. Ты увидишь, что ты первый.

Холодная усмешка была для Мэг как удар.

– Хорошо сыграно, леди Маргарет!

– Это вовсе не игра.

– Я тоже не шучу. Если я познаю тебя и пойму, что ты не девственница, а ты скажешь мне, что беременна, откуда я узнаю, кто отец ребенка?

Мэг была так поражена, что не могла вымолвить ни слова.

– Нет, моя хитрая маленькая женушка. Я не лягу с тобой, пока не буду уверен, что ты не беременна. А потом уж я постараюсь, чтобы никто не помешал мне. И когда ты забеременеешь, у меня не будет сомнений, чей это ребенок.

Наконец Мэг поняла.

– Ведь вам все равно, девственница я или нет, – прошептала она испуганно. – Вы думаете только о том, чтобы иметь наследника.

– Да. Но если вы и были шлюхой до этого дня, теперь вам придется забыть об этом.

– Будь я лгуньей, воровкой или преступницей… вам все равно. Все равно, какое чрево вам достанется, если оно идет в придачу к замку Блэкторн.

Глаза Доминика превратились в ледяные осколки.

– Поверьте мне, мадам, кем бы вы ни были в прошлом, я ожидаю, что моя жена будет образцом высокой нравственности. И вы пожалеете, если хотя бы тень бесчестья коснется моего имени.

Слабый лучик надежды, живший в душе Мэг, постепенно таял под ледяной глыбой по имени Доминик Ле Сабр. Он не был норманнским дьяволом, как его назвала Эдит, не был он и тем человеком с благородным сердцем, о котором мечтала Мэг. Ему не были нужны ни ее смех, ни ее нежность. Его не интересовали ни ее надежды, ни мечты, ни страстное желание сделать жизнь своих подданных лучше – и свою жизнь тоже, чтобы не испытать в браке ту же горечь, что и ее мать.

Доминик Ле Сабр был обычным человеком, таким же, как и Джон Кемберлендский. И когда кто-нибудь пытался помешать его стремлению создать династию, Доминик озлоблялся так же, как и Джон.

Мрачные тени, которые ей чудились в душе Доминика, оказались такой же реальностью, как прошедшая зима, но весны для них не предвиделось. Брак станет для нее ледяной могилой. Но холод не пощадит и самого Доминика.

В душе Мэг протестовала против того, что могло случиться, но ни звука не слетело с ее губ.

– Леди Маргарет!

Мэг молча смотрела, как весна вступает в свои права, но она чувствовала себя лишней в этом великолепии.

– Такое старое лицо у такой молодой девушки, – сказал Доминик зло. – Или тебе так тяжело расставаться со своим беспутным прошлым?

Мэг ничего не ответила. У нее не было желания говорить.

Она не хотела, чтобы над ее чувствами смеялся человек, у которого вообще нет никаких чувств.

– Я предлагаю вам сделку, – произнес Доминик бесцветным голосом. – Вы родите мне двоих сыновей, и я отправлю вас в Лондон. Там вы найдете развлечения по вашему вкусу – по вкусу шлюхи.

От едва сдерживаемых слез глаза Мэг казались еще больше.

– Вы ничего не знаете о том, что мне нравится, а что – нет.

– Я знаю, что прошлой ночью вы отказали своему мужу в том, что принадлежит ему по праву, – грубо возразил Доминик.

– Всю свою жизнь я знала, что моя обязанность – выйти замуж за человека, которого изберут мне в мужья, – заговорила Мэг, когда Доминик замолчал. – Я думала, что буду верной, покорной женой. Я верила, что мы будем счастливой парой, если я буду вести себя именно так. А теперь…

Ее голос замер ранящей тишиной.

– А теперь? – повторил Доминик. – Говори.

– Я знаю, что этого не будет никогда, – прошептала Мэг. – На землю пришла весна, но никогда весна не настанет для Глендруидов и для меня.

– Забудь о своей тоске по Дункану, – зло выпалил Доминик.

– По Дункану?

– Ты замужем за мной, – сказал Доминик безжалостно, не глядя на нее. – Я – единственный мужчина, который у тебя будет.

– Да. И я ваша единственная жена. Пока смерть не разлучит нас. И вы предадите меня безвременной смерти, когда соберетесь жениться еще раз? Этого мне следует опасаться?

– Что за чушь? – требовательно спросил он.

Мэг внезапно вздрогнула. Ее щеки побелели так, будто холод смерти уже коснулся ее.

– Вы слышите? – прошептала она.

– Что?

– Смех.

Доминик прислушался.

– Я ничего не слышу.

– Это лорд Джон.

– Что?

– Это его смех. Он-то знает, какую злую шутку сыграл с вами. – Затуманенные зеленые глаза смотрели на Доминика. – Вы умрете, не оставив после себя сыновей.

Доминик сжал плечо Мэг с такой силой, словно она пыталась убежать от него.

– У меня будут сыновья!

– Нет, – шепотом возразила Мэг, не обращая внимания на слезы, потоком струившиеся по ее лицу. – Чтобы родить сына Глендруидов, нужна любовь. А в вас нет любви, Доминик Ле Сабр.

К тому времени, когда Саймон вернулся в замок, Доминик уже снял боевое облачение и праздно сидел в комнате Джона. Здесь он мог говорить со своими людьми без свидетелей, для чего большой зал совсем не подходил. Тема разговора – что же нашел Саймон, пройдя по следу Мэг, – определенно требовала таких предосторожностей.

Бледное, искаженное лицо жены, отсутствующий взгляд и молчание, в котором они вдвоем верхом возвращались в замок, расстроили Доминика, и он не понимал почему.

Помимо уединения, комната Джона была теплее прочих, и это тепло согревало не только тело, но и душу Доминика. Огонь ярко пылал в большом очаге, изгоняя холод, принесенный весенним дождем и приумноженный каменными стенами, хранившими ледяное дыхание зимы. Хотя узкие высокие окна уюта не прибавляли, здесь было лучше, чем где-нибудь еще. Кроме покоев Мэг.

– Ты выглядишь, как мокрая собака, – сказал Доминик спокойно, когда Саймон вошел, стряхивая плащ.

– Уж чувствую-то я себя точно как собака.

– Согрейся. Потом поговорим.

Пока Саймон разоблачался и устраивался у огня, Доминик обратился к слуге, ожидавшему в дверях приказаний хозяина.

– Эль для моего брата, – распорядился Доминик. – Хлеб и сыр. И что-нибудь горячее – суп, например?