На следующее утро, после завтрака, поданного в купе, Кинт погрузился в чтение газет, где, как учил старый капитан самоходной баржи, он вычитал «между строк», что все неприятности в столице закончились странным образом… то ли гильдии договорились меж собой, то ли их вынудила договориться какая–то третья сила. Да еще и некрологи о неких знатных людях столичных, надо понимать, это были ключевые фигуры, несговорчивых и непримиримых, а кое–кто просто пропал, и теперь их убитые горем родственники дают объявления в газетах о пропаже и обещают немалую награду. «Утопили в бухте, с цепью на ногах» — подумал Кинт, отложил газету и уставился в окно.

Паровоз новой модели, мощный и скоростной, достаточно быстро тащил за собой по степи девять вагонов на север, семь из которых были пассажирскими, один почтовым и один товарным. Чем дальше на север, тем суровей картина за окном, степь постепенно отступала, начинались холмы, потом появятся густые леса предгорий, будет много мостов через глубокие и быстрые реки, которые пока еще стоят, скованные льдом. Всю дорогу Кинт ехал, не снимая бушлата, прохладно в купе, а ночью, кроме любезно предоставленного суконного одеяла, приходилось накрываться плащом.

В Мьенте в купе подсел пассажир, с виду, так контрабандист с севера, в свое время Кинт их повидал, и гонял, чего уж. В годах, короткие седые волосы и аккуратные усы с небольшой бородкой, тоже седые. Внешность скорее южанина, чем уроженца севера терратоса, хотя она могла достаться ему и от родителей… Дорогой костюм, пальто с меховым воротником и шапка из дорого меха, золотые пенсне на золотой же цепочке, но с обычными стеклами, так, для виду и дорогущая трость, как показатель принадлежности к определенному слою общества. С собой у нового соседа был объемный саквояж и большой чемодан, судя по тому кряхтению, с которым сосед запихнул все на полку для багажа, все было еще и очень тяжелое.

— Мне, возможно, показалось, хотя у меня глаз наметан, — сел напротив Кинта сосед, — вы случайно не из дорожных жандармов, которые после упразднения мечутся по терратосу, как неприкаянные?

— А вы не из контрабандистов, что водят караваны через перевал?

— Ну, вот мы и поняли друг о друге все, — улыбнулся сосед и протянул руку, — Ян Григо.

— Кинт Акан.

Соседи обменялись рукопожатиями, Ян снял пальто, повесил его на крючок, а шапку закинул на полку, затем он снова сел напротив и, откинувшись на стену, спросил:

— Может, за знакомство?

— Я с собой не брал ничего.

— Тогда я схожу к дежурному по вагону и попрошу подать… вы чего желаете?

— Все равно, — пожал плечами Кинт.

— Тогда я на свой вкус?

— Хорошо.

Спустя несколько минут, Григо вернулся в сопровождении дежурного, который принес бутыль шанта и несколько кусочков сыра на крохотном блюдце.

— Хочу сразу вам сказать, — начал Григо разливать шант по стаканам, — контрабанда в прошлом, стар я уже ходить за перевал и обратно, стар стрелять на скаку и вообще, хочется провести остаток жизни в покое.

— Ну, на старость–то накопили?

— Как вам сказать… перестать быть контрабандистом очень сложно, и далеко не всем это удается.

— Понимаю, обязательства перед другими членами вашего сообщества, связи, каналы сбыта и тропы в горах…

— Верно, — кивнул и улыбнулся Григо, — приятно иметь дело с сообразительным собеседником. Так вот, выход из дела, мне очень дорого обошелся, стоило приложить немало усилий, чтобы, замечу, не бедно жить другой и спокойной жизнью.

— Но с оружием не расстаетесь? — Кинт поднял стакан и кивнул на нечто выпирающее с правого бока под пиджаком Григо.

— Север, — развел руками Григо, снова улыбнулся и тоже поднял стакан, — будем знакомы!

— Будем, — Кинт сделал пару глотков, понюхал кусочек сыра и положил его обратно на блюдце, затем достал трубку, — вы не против?

— Курите… я сам уже давно не курю, но запах мне нравится. А что же вы, чем после упразднения дорожной жандармерии занимаетесь?

— Вы верно подметили, мечусь как неприкаянный по терратосу.

— А что же дальше служить не пойдете, возрастом вы не старше двадцати пяти… верно?

— Да, как раз через несколько дней будет двадцать пять. А служить… Не знаю, в городовых у меня терпения не хватит, а в армейских корпусах меня быстрее расстреляют, чем научат дисциплине.

— Да, я наслышан, что в дорожной жандармерии свой устав был при монархе… Но, в тоже время, пока были дорожные корпуса, и порядка было больше, а сейчас, — махнул рукой Григо и снова наполнил стаканы, — моим эм… бывшим коллегам теперь и не нужно напрягать мозги, проявлять смекалку, разыгрывать многоходовые комбинации подкупа чиновников… все в прошлом. Теперь северная граница «дырявая», тот же Тек весь во власти групп контрабандистов, и ведут они себя теперь беспринципно и нагло.

— Разве не об этом вы мечтали?

— Что вы! Порядок должен быть всегда, во всяком случае, баланс порядка и беспорядка должен выдерживаться, а когда что–то перевешивает, то начинается хаос!

— Интересно слышать это от контрабандиста…

— Бывшего, бывшего замечу, — Григо снова поднял стакан, — за будущее!

— Согласен.

Кинт заметил, что состав стал двигаться значительно медленнее и посмотрел в окно.

— Впереди несколько небольших перевалов предгорий, — прокомментировал Григо, — эта горка еще ничего, вот в следующую, будем ползти как улитка.

— Скажите, и чем таким занимаетесь, что позволяет вам не бедствовать? Если не секрет, конечно…

— Не секрет, — Григо взял приставленную к стене трость и протянул Кинту, — как вам?

— Очень дорогая и искусно выполненная трость.

— Я ее сделал сам, — Григо улыбнулся и кивнул.

— Шутите?

— Ни в коем случае! У меня еще с юности было пристрастие к резьбе по дереву, ну и потом иногда развлекался, когда было время и желание. А теперь у меня небольшая мастерская по изготовлению всяких модных вещиц, начиная от бижутерии и заканчивая вот тростями или роскошными седлами. Как вы думаете, что у меня в чемодане?

— Ну он тяжел, я заметил, хм… вы сели в небольшом шахтерском городке… Неужели самоцветные камни?

— И вы опять угадали! Одной из артелей шахтеров командует мой давний приятель, вот я и езжу к нему иногда погостить, да выбрать интересные образцы для работы.

— Чудно, — хмыкнул Кинт.

— Что именно?

— Да вообще вся эта ваша история.

— Вы не верите?

— Почему, вполне допускаю, но еще знаю, что дорожный жандарм навсегда им останется, а контрабандист…

— Не договаривайте, я понимаю, к чему вы клоните… Да, иногда я имею связи на грани законности, но что же делать, я не могу отказать друзьям.