– Она сама хотела, – ответил тот, – что хотела, то и получила. Сейчас мы тебя в больничку отправим, и я трахну Сме-е-е-ерть.

И да, надо признать, тут Миха меня переиграл. Провокация удалась что надо. Я бросился вперед не раздумывая, впадая в бешенство и желая одного – уничтожить тварь, свернуть шею, зубами загрызть. Но и тот не ожидал от меня такой прыти. Я был готов к бою, он нет. Так что все, на что хватило его мозгов – это дать заднюю и отбежать в расступающуюся толпу. Я потерял свой надежный тыл. Противники сомкнули ряды за моей спиной, и я оказался в окружении. Миха отступал, но я был быстрей.

– Бей его, пацаны! – успел выкрикнуть он, прежде чем получил красивый, утяжеленный ключами удар правой в скулу и мощный пинок в живот, от которого упал и принялся выть и кататься по земле. К сожалению, это случилось слишком поздно, чтобы остановить инерцию толпы.

Я почувствовал сильный пинок под колено, развернулся и пропустил второй в бедро с другой стороны. Достал одного в зубы, тот улетел другим под ноги. Второго, что вытолкнула ко мне беснующаяся толпа, встретил коленом в пах, а в следующую секунду земля ушла у меня из-под ног, и я покатился по льду. От первого же удара ботинком в зубы в рот хлынула кровь. Я соединил локти перед лицом и поджал колени к груди. Удары посыпались на меня со всех сторон. Эти сволочи валяли меня, пинали по ногам, рукам, спине. В адреналиновой горячке я не столько думал о боли, сколько выходил из себя, что не могу ответить. Что вот так под ногами стада тут и останусь, а руки чесались вломить каждому! Как же я их ненавидел!

Мое счастье, что я был в хорошей физической форме и плотной зимней куртке, а нападающие – всего лишь школотой, которой ни силы, ни веса, ни жестокости для полномасштабного избиения не хватило. Есть с чем сравнить, знаете ли. Мне не давали встать, сбивали дыхание, и ощутимо прилетало по голове, голеням и печени. Агрессия нападавших набирала силу. Хаотичные удары становились более точными, спланированными, и я начал подвывать от боли, дергаясь от пинков по пальцам.

Я уж было отчаялся, как вдруг услыхал звонкий, раскатистый свист. Так у нас никто свистеть не умел. Кто-то крикнул «Атас! Директор!», нападающие бросились врассыпную. Я, сотрясаясь от боли и адреналина, осторожно разогнулся и увидел протянутую мне руку. Не успев понять, кому принадлежит спасительная конечность, я ухватил ее у локтя и мне рывком помогли встать на ноги.

Это был Семен. Один! И никакого директора. Задыхаясь и припадая на одну ногу, я вытер рукавом щекочущую подбородок кровь, быстро ощупал языком целостность зубов, сплюнул красным и осмотрелся. Враги тоже быстро поняли, что тревога была ложная, а далеко убежать почти никто не успел из тех, кто хотел драться. Злодеи двинулись назад, и я потащил Сему за рукав к стене. Нельзя было дать им повалить нас снова. Кольцо смыкалось теперь вокруг нас двоих. Осталось с десяток бойцов, но нам и этого хватит. Я с разбитым лицом был уже не такой страшный. Сема и вовсе выглядел как интеллигент, но только пока с невозмутимым видом не вытянул из рюкзака бейсбольную биту и не взял обеими руками на замах над плечом. А вот это уже был аргумент!

Нападающие умерили прыть. Подходить передумали. Некоторые завели шарманку очень занятого смельчака: «Да ну их нах, и так нормально отпинали» и потянулись к школьному крыльцу. Кто-то начал помогать подняться Михе и еще двум, кого я успел эффективно вклепать. И видя, что воинство деморализовано, рассыпалось и нападать передумало, я повернулся к Семе и протянул окровавленную руку:

– Дай-ка подержать…

Он невозмутимо подал мне биту, и я, забыв о боли, налетел на Михаила и сотоварищей. Один получил по колену, отскочил, второй ретировался без дополнительной мотивации, а лидера бандерлогов я снова опрокинул на спину. У него на пол лица расплывался громадный синяк. Замахнувшись битой, как в американских фильмах перед хоум раном, я наступил придурку на грудь и смачно плюнул кровью ему в лицо.

– Еще раз что-то вякнешь про Смерть, только посмотришь в ее сторону, я тебе башку проломлю, тварь! – заорал я как ненормальный, замахнулся и со всей дури врезал битой по мерзлой траве рядом с его ухом.

Тот завопил, отпрянул, пополз от меня, а я еще по ребрам ботинком добавил для ускорения. Через минуту мы с Семеном остались на поле боя вдвоем.

– Хорошая вещь, – я вернул ему биту, – мое почтение.

– Круто дерешься, – ответил комплиментом тот и протянул мне руку, – а тебе мое.

– Леха, – тяжело дыша, я пожал его ладонь мокрой от крови своей.

– Семен.

Сема помог мне собрать расшвырянные по периметру учебники. Какой-то герой самовыразился на рюкзаке. Ко мне, видать, подойти испугался. А потом мы оба пошли ко мне домой. Отмываться и знакомиться.

– Откуда у тебя бита, бро? – крикнул я из ванной, перекрикивая шум воды.

– Эта школа у меня девятая. Знаешь, как бывает весело на Дальнем Востоке? В новой школе первую неделю носишь биту, пацифизируешь самых борзых. Все, дальше можно жить спокойно. Привык. Здесь тоже взял, но охрана не пустила. Я ее оставил на вахте, а когда увидел, что ты готовишься драться, побежал забрать. Вышел через минуту, ты уже на земле. Свистнул, крикнул про директора. Дальше ты знаешь.

– Соображаешь!

Я разглядывал свою побитую рожу в зеркале. Зубы, к счастью, были целы, а вот губы были разбиты в хлам. Обе. Левая бровь рассечена. Завтра буду красавчик! Кулаки саднили: на всех костяшках лопнула кожа. Ребра болели, руки, ноги, на одну было больно наступать. Голова была ясная и трещала. Но ни тошноты, ни головокружения я не чувствовал – сотрясения удалось избежать. Я вышел из ванной в пластыре и мокрый, но донельзя довольный. Мы победили! Я победил! И будь я проклят, если Михуил рискнет здоровьем еще раз.

– А чего ты вообще полез? Подумаешь, бьют кого-то, может, за дело?

– Я наблюдал и анализировал, – с видом жуткого умника заявил Семен, – из всей параллели ты самый адекватный. Когда я разобрался в том, что у вас произошло перед Новым годом, я понял, что тебя бьют против всего хорошего за все плохое. К тому же так подло, толпа на одного. Значит, уважают.

– Поштучно я их в ряд положу, – хвастливо заявил я.

– Один к трем при таком численном перевесе – это впечатляет, – кивнул Сема.

Его манера выражаться меня забавляла. Похоже, он и сам был весьма адекватен. Такой же долговязый, как и я, только немного сутулился, с усталыми глазами пса Друпи из мультфильма, слегка вьющимися каштановыми волосами и флегматичным характером. Он много умничал и любил порассуждать о психологии и философии. Это если забегать вперед. А тогда он произвел на меня впечатление парня умного, серьезного, рассудительного и, что важно, не труса. Для уважения было достаточно, а больше в моем тогдашнем окружении уважать было некого.

– Только я не понял, кто такая Смерть?