Я женщина. Как мне не повезло!

Родиться б мне великим храбрецом

Иль Буддой с неулыбчивым лицом!

Так путь бы мой навеки славным стал,

Но продана в веселый я квартал.

Здесь шум и смех, и пляски, и вино.

Здесь чистою мне быть не суждено.

Коль в грязь ступил — не вытащить ноги.

Владыка Небосвода, помоги!

Смирюсь с судьбой, украдкою всплакну;

Ведь у чужой я похоти в плену.

— Вот мы и приехали, — сказала Хозяйка Люй. — Этот город называется Западный Хэ.

Мэй равнодушно поглядела из-за занавески повозки на проплывавшие мимо улицы. Девочка устала и потеряла счет времени: ей иногда казалось, что она едет в душной тряской повозке Хозяйки Люй вот уже целую вечность.

— Ты, как я вижу, не слишком весела, — заметила Хозяйка Люй.

Мэй пожала плечами.

— Ничего. Когда ты узнаешь этот город поближе мигом развеселишься, — усмехаясь сказала женщина. — Западный Хэ — город приморский. Ты понимаешь, что такое «приморский»?

Мэй покачала головой.

— Это значит, что он выстроен у моря. Может, ты и о море ничего не знаешь?

Мэй не смогла сдержаться и заплакала. О море ей часто рассказывала мама — ведь она как раз была родом из морских краев. Мама говорила, что море величественно и мудро, в нем живут благородные драконы — покровители Яшмовой Империи... Мама обещала, что, когда Мэй, то есть Фэйянь, подрастет, они обязательно отправятся к морю, в вотчину князей Жучжу... Может быть, мама и ее рассказы — все это только снилось Мэй, и на самом деле она — безродная сирота, брошенная в роще тысячелетних деревьев гинкго?..

Хозяйка Люй заметила слезы девочки, пробормотала:

— Значит, о море ты слышала. Но это вызывает у тебя грусть. Перестань плакать, слезы портят глаза. Отныне ты будешь жить у меня, а значит, тебе во всякий час положено иметь радостный и благодушный вид. Ведь город у моря — это город тысячи кораблей. А где корабли, там и моряки. Мужчины, истосковавшиеся по ласке, по лукавой улыбке и зазывному смеху... Впрочем, об этом с тобой разговаривать еще рано. Придет время, сама все поймешь.

Повозка катила по неширокой улице, сплошь застроенной деревянными двухэтажными домиками с балконами, пристройками, крытыми галереями... Они могли бы показаться красивыми, если б не были такими ветхими. Однако и здешние жители, видимо, старались кое-как приукрасить свои невыразительные жилища: тут и там краснели гирлянды бумажных фонариков, покачивались на ветру узкие полоски ткачи с выведенными на них иероглифами удачи, процветания и счастья (впрочем, тогда Мэй еще не были известны значения иероглифов). Скоро скромная улица сменилась улицей побогаче — чувствовалось, что здесь к предстоящему празднику Нового года готовятся с размахом и не жалеют денег. Всюду висели гирлянды из флажков и фонариков; на каменных стенах высоких домов яркими красками сверкали праздничные росписи, на углах загнутых вверх крыш гордо восседали золоченые деревянные драконы — хранители очага. Над богатой улицей витал аромат жареного мяса, пряностей, свежей выпечки и еще чего-то неуловимо вкусного, торжественного, праздничного... Мэй вопросительно поглядела на Хозяйку Люй, и та правильно поняла ее немой вопрос.

— Нет, — сказала Хозяйка Люй. — Мой дом на другой улице.

Повозка свернула, и у Мэй восхищенно вспыхнули глаза: вот красота! Как будто они попали на театральное представление, вроде тех, что раньше давали в императорском дворце!

Вся улица была застроена изящными расписными домиками-башнями о двух и даже трех ярусах. На окнах, дверях и балконах этих домов красовались ковры самой яркой, пестрой и вычурной расцветки. Над входом в каждый дом висели серебряные колокольчики и букеты матерчатых цветов.

— Красиво? — спросила у девочки Хозяйка Люй.

Та кивнула.

— Да, — непонятно сказала Хозяйка Люй. — Это красота, которую все замечают. И платят за нее всего лишь деньгами...

На расписном балконе самого большого дома-башни появилась очень красивая девушка в блестящем наряде цвета персиков. Она увидела повозку и, всплеснув руками, закричала:

— Эй, подружки! Наша госпожа приехала!

Тут же отовсюду послышался гомон, смех и болтовня. Мэй непонимающе взглянула на Хозяйку Люй.

— Что ж, — сказала та, — вот мы и прибыли. Все дома на этой улице принадлежат мне. Впрочем, не только дома... Но довольно разговоров. Пора нам отдохнуть с дороги.

Хозяйка Люй взяла Мэй за руку и вошла с нею в дом.

Едва Мэй попала внутрь, как ей показалось, будто на нее обрушился весенний день — до того кругом было тепло, ярко и празднично! Мэй растерянно огляделась... Какая большая зала, пожалуй, не меньше тех, что были в батюшкином дворце! Полы кругом устелены коврами, повсюду разбросаны вышитые подушки для сидения; на лежанки-каны небрежно брошены шелковые и парчовые покрывала. Сияет множество светильников, курильницы струят сладкий аромат... В золоченых вазах томятся роскошные цветы, полупрозрачные занавески таинственно покачиваются; на ширмах вышиты прекрасные обликом феи... Но девушки, что обступили Хозяйку Люй и маленькую Мэй, были, пожалуй, еще прекрасней небесных фей. Все они были разряжены в пух и прах, не пожалели ни пудры на щеки, ни золотых шпилек — в прически. Из всех красавиц выделялась одна — стройная, грациозная, в темно-синей атласной кофте и розовой складчатой юбке, — она с поклоном подошла к Хозяйке Люй и на уровне бровей преподнесла гой кубок с вином.

— Добро пожаловать, госпожа, — сказала девица. Хозяйка Люй осушила кубок, удовлетворенно улыбнулась:

— Отменно! Ну, здравствуйте, мои сороки. Как повивали здесь без меня?

Девушки наперебой загомонили, утверждая, что жили славно.

— У нас каждый день гостей не счесть!

— Весельчаки-сюцаи после сдачи государственного экзамена пируют только с нами! Деньгами сыплют бессчетно, всякую рассудительность потеряли!

— Чиновники городской палаты мер и весов прислали к Новому году четыре больших бамбуковых короба сластей и каждой из нас — по куску шелка и парчовому поясу! А вам, госпожа, сановник Удэ Второй прислал чудесной красы ожерелья, браслеты, головные украшения — целую шкатулку!

— Довольно вашей болтовни! — отмахнулась Хозяйка Люй. — Вы и впрямь сороки — трещите без умолку. Лучше взгляните, кого я вам привезла.

Взоры всех девушек немедленно обратились к Мэй.

— Хорошенькая, — сказала одна. — Просто весенний цветочек на горном лугу.

— Чересчур худенькая, — заметила другая.

— Видно, что из семьи бедняков, — добавила третья.

— Может, станет хорошей служанкой? — предположила четвертая.

— С такими маленькими ножками она в служанки не годится, — решила пятая. — Чиновники городской Палаты любят девочек с крохотными ножками, но она совсем еще дитя!