Потом подумал, наверное: «Ухаживаю за одной девочкой, возьму такую же». Взял еще одну такую же девочку из детдома. В итоге усыновил он двенадцать детей. Его девочка начала двигаться, себя обслуживать, кушать научилась, играть, ручками двигать. Потом научилась ходить. Он каждый Божий день привозил ее за сорок километров на Канавку Царицы Небесной, и ходил с ней по этой канавке кругами, молился, а потом возвращался к себе домой. Дома у него постоянно непрерывно горит 64 лампады – около каждой иконы – лампада, и он всё время молится. Внешне он похож на юродивого, которому от мира совсем ничего не нужно. А девочке сейчас лет 15. Около трех лет назад, когда я ее видел, она ходила с ним за ручку. Конечно, видно, что она немного прихрамывает, она инвалид, но родилась-то совсем неподвижной, а сейчас может ходить сама и без поддержки.

К нему подходят, жертвуют деньги, просят помолиться, и он молится за всех людей. Такой вот местный юродивый, настоящий Христа ради живущий человек. Заботится о своих детях: они не оборваны, одеты, во что люди пожертвуют, учатся в школе, питаются – всё нормально. Живет двенадцать детей, некоторые уже выросли. И самое главное – эта девочка ходит. Разве это не чудесное исцеление? Врачи ее не лечили, ни одного укола не сделали.

– Эта история поднимает еще одну тему: люди ожидают быстрого ответа. Я подошел к мощам, если исцелился – хорошо, если не исцелился, значит, что называется, «здесь нечего ловить». А на примере этой истории мы видим, что нужно пройти некий путь. И очень часто в историях исцеления мы читаем, что человек, даже и благочестивый, проходит длительный путь страдания, осознания чего-то, прежде чем ему бывает даровано исцеление. Как бы вы это объяснили?

– Я думаю, что просто нужна жертва. Жертва может быть разная: жертва себя (например, как мученики), времени, удобства. Некоторые люди отказываются от греха – это тоже жертва. Они отказываются от той жизни, к которой они привыкли, в которой всё можно. Жертва может быть и денежная, хотя не всё можно купить. Желание отказаться и от того, что не нужно, и от того, что нужно, и оставить только необходимое. Различить необходимое, нужное и ненужное в жизни человека очень важно. И жертва эта – отказ от нужного в пользу другого. А то, что не нужно и люди несут в церковь, это не жертва. Это просто благочестивый поступок, даяние такое. Другое дело, когда у тебя есть две одежды, и ты разумно рассуждаешь, что не нужно две и одну отдаешь. Это уже жертва.

– Зачем нужна жертва? Ведь «у Бога всего много».

– Нужно не Богу, а человеку, который жертвует. Жертва нас освобождает от тяжести мира. Есть хорошее высказывание архиепископа Феофана (Быстрова): «Бойся сделаться рабом мира». Жертва – это путь из рабства мира. Мир порабощает человека желаниями. Жертва – это сознательный отказ от того, чем порабощает нас мир. Поэтому жертва нужна нам. Мы жертвуем Богу только наше сердце, мы просто пускаем Его туда, освобождаем для Него место. А если место не освободим, как Он вселится туда?

Когда я был на Афоне, старец Илларион сказал, что, «даже потребляя пищу, оставь место для Бога». Это не значит, что Богу нужен кусочек, который мы не доели. Богу нужно место, которое этот кусочек занял бы в душе, в сердце человека. Вот в чем смысл жертвы. Постепенно такого места будет становиться всё больше и больше…

– Я понимаю, что этот вопрос прозвучит несколько прагматически, но где мера той жертвы, которая необходима? Чем определяется, что этой жертвы достаточно?

– Это, наверное, внутри каждого человека решается. Вот, например, отдал чуть-чуть и пожалел об этом, жертвы не произошло. Отдал много, но, если это лишнее – жертвы тоже не произошло.

Я думаю, что должно быть абсолютно искреннее желание помочь ближнему. И помочь не как господин, а как слуга. Человек может не принять твою жертву. Не из гордости, а просто, если он видит неискренность. И это будет катастрофой для жертвующего. Нужно помочь, как слуга, т. е. ты готов служить этому человеку, поэтому ты ему просто отдаешь. Есть ли мера служения слуги? Нет. Он слуга, его задача – служить своему господину. Точно также мы, видя Христа в каждом человеке, служим не этому человеку, а Христу.

– То есть важны не только наши действия, но и цели, которые мы при этом преследуем.

– Если человек хочет спастись для того, чтобы жить как прежде, сохранять относительно комфортное качество жизни, то исцеления не произойдет. Если ты будешь жить, как прежде, какой же тогда смысл в твоей болезни и в исцелении?

И пока человек так будет думать, он не то, что не исцелится, а ему даже болезнь не будет во благо. Господь будет держать его на земле. Как правило, тяжелые, неизлечимые болезни излечиваются в смерти человеческой. Это тоже исцеление, и если тяжелобольные люди это поймут, то они успокоятся. Они должны принять это. Если нет, никакого чудесного исцеления не произойдет. Они должны быть готовы к смерти, как любой монах готов, как любой верующий должен быть готов.

В монастыре Дохиар святой горы Афон, там, где находится икона Божьей Матери «Скоропослушница», монахи трапезуют в храме. Там есть храм для молитвы, а есть храм, где происходят трапезы. Над входом в него висит настоящий гроб, покрашенный черной краской. Монахи сидят за столом, трапезуют, а перед ними висит гроб для того, чтобы они помнили о смерти. Они должны быть готовы к смерти, будучи живы.

А эти удачливые люди, которым Господь послал такое испытание, и тем приблизил к себе, имеют возможность, не будучи монахами, с помощью болезни подготовиться к осознанию неизбежности своей смерти. В этом осознании, еще раз подчеркиваю, должны жить все мы. А мы не живем так, иначе бы мы не грешили.

Исцеление в смерти тоже считается исцелением. Исцеление будет в любом случае, но оно будет таким, как Богу угодно.

– Вы можете вспомнить случай исцеления из своей практики, которое произошло, на ваш взгляд, благодаря тому, что человек изменился, изменил свои взгляды, изменил свою жизнь?

– Таких случаев немало. Просто чаще всего люди склонны приходить на лечение с болезнью, и лишь немногие потом звонят, чтобы сказать, что их ничего не беспокоит, что они вылечились. Они просто исчезают из моей жизни, потом появляются спустя пять-шесть лет для того, чтобы привести кого-то из своих родственников, или у них что-то еще заболит, или что-то понадобится. А чтобы позвонили и сказали, что всё прошло, всё хорошо, так очень редко бывает. Но практически все, кто звонит, свидетельствуют об этом. И, как правило, все эти люди, с некоторых пор ведут церковную жизнь: они молятся утром и вечером, по воскресеньям посещают храм, исповедуются, регулярно причащаются по всем церковным праздникам, в особенности двунадесятым, ведут благочестивую жизнь, стараются не грешить хотя бы смертными грехами.

Еще до своего крещения я был очень близко знаком с одним человеком. Он был православным изначально. Богатый человек, но ведший крайне развратную жизнь. Кроме того, он интересовался еще и оккультизмом. Сейчас есть такое омерзительное течение, которое связано с индейцами племени майя – центральноамериканская секта, посвященная учению этих майя, толтеки, Кастанеда и т. д. Это просто неприкрытый сатанизм. Цель их учения – не покоряться воле Божьей, а научить человека, как жить без Бога и как не умереть без Бога. Это такой же откровенный вызов Богу, как дьявол тогда бросил. До своего крещения я тоже познакомился с этим учением по книгам и даже общался с адептами этой школы.