Воспринимали его коллеги по съёмкам как человека одинокого, в какой-то степени даже нелюдимого. Хотя, надо признать, общества людей он как раз не избегал. Только вот с коллегами общался мало, больше по делу. Зато с сельчанами быстро нашёл общий язык. Особенно с пожилыми, которые жизнь прожили и много интересного могли порассказать. И рассказывали, видя такое уважительное отношение к себе со стороны артиста-слушателя. Не раз наблюдали остальные актёры, как артист то смеётся весёлым, прибаутками пересыпанным рассказам местных старушек, то сидит где-нибудь на завалинке со стариками, покачивает головой, когда те особенно разойдутся в своих воспоминаниях. Больше запоминал из их рассказов, но бывало, что и сразу записывал. Тетрадочку школьную, ценой в несколько копеек, в трубочку свернёт, с простенькой шариковой ручкой вместе засунет за голенище сапога — и в свободную минуту сидит, что-то пишет. И по ночам любил писать…

Актрисы и другие представительницы прекрасной половины киногруппы, что таить, поглядывали на мужчину этого с долей обиды: да пообщайся ты с нами, окажи знаки внимания! А он будто и не обращал внимания на такие взгляды. Парень из себя видный — такого хоть в толпе встретишь, а всё равно заметишь. На первый взгляд вроде бы и не такой уж красавец писаный, но было в нём что-то, заставлявшее учащённо биться женские сердца. А как присмотришься, так и понимаешь: красоты у него тоже хоть отбавляй. Особой, сибирской. К тому же молодой, неженатый. В гимнастёрочке военной, по роли положенной, ремнём подпоясанный. А песни как поёт — особенно свои, сибирские… Мечта, да и только!

Так получилось, что, на зависть подругам-соперницам, Нонне довелось более тесно общаться с этим актёром. Видно, приглянулась ему казачка, потому что из состава группы он её явно выделял. Мордюкова жила, как и все актёры, в сельской избе. Не одна, а со вторым режиссёром фильма — Клеопатрой Альперовой (не очень-то обычные имя и фамилия!). И повадился актёр по вечерам, после окончания съёмочного дня, приходить к ним в гости… А он, признаться, с первого взгляда как-то не приглянулся ей: роста небольшого, какой-то неброский, что ли. Жара, а он всё время в гимнастёрке и сапогах. Но уже через день-другой неблагоприятное первоначальное впечатление развеялось как дым.

Но не будем дальше интриговать читателя — назовём того, к кому всё больше тянулось израненное семейными неурядицами и вновь ощутившее зов любви Ноннино сердце. А был это Василий Шукшин.

Прежде чем продолжить рассказ о том, как развивались отношения Нонны и Василия и чем в итоге закончились, напомним хотя бы основные вехи жизненного пути Василия Макаровича, с которыми он подошёл к моменту съёмок в «Простой истории».

По возрасту Василий был почти на четыре года моложе Мордюковой — родился он 25 июля 1929 года в далёкой Сибири, в селе Сростки Бийского округа. Пользуясь языком тогдашних анкет, происходил из крестьян. Отца, Макара Леонтьевича, в годы коллективизации расстреляли как «врага народа», а исполнился отцу-то всего двадцать один год. Женился Макар Шукшин рано и отцом тоже рано стал, да вот не по своей воле осиротил четырёхлетнего сына Васю и двухлетнюю дочь Наташу. Мать Мария Сергеевна была года на три старше мужа. После его ареста дала сыну свою девичью фамилию — Попов. Вскоре во второй раз замуж вышла.

Василий в 14 лет закончил в родном селе семилетнюю школу и затем более двух лет учился в автомобильном техникуме в Бийске. Но техникум не закончил — пришлось возвращаться в родной колхоз. Правда, уже на следующий год Шукшин (фамилию отцовскую себе вернул, когда паспорт получал) уехал из Сростков. Было это в 46-м году. Перебрался с сибирских просторов в европейскую часть России, пару лет работал слесарем на заводах в Калуге и Владимире. В 49-м призвали служить, причём на флот, где, как известно, срок службы был дольше, чем в армии. Довелось служить и на Балтике, и на Чёрном море. Освоил среди прочего и профессию радиста. Тогда же начал и первые рассказы сочинять, хотя ещё никуда их не отсылал, разве что сослуживцам в кубрике в свободное время читал.

Так получилось, что весь срок не отслужил. В 53-м был демобилизован с флота — медики обнаружили у матроса язву желудка. В молодые годы, во время мотаний по стране, что греха таить, выпивки не чурался, вот и сказалось теперь: приступы периодически повторялись. Вернулся в Сибирь, сдал экстерном экзамены за среднюю школу и сразу же стал работать учителем русского языка. Правда, не в обычной школе, а в местной вечерней школе сельской молодёжи. Даже директором школы некоторое время довелось побыть. Тогда же и женился на односельчанке — Маше Шумской, тоже учительнице.

Однако ощущал в себе новоявленный директор школы тягу к другим занятиям. Во-первых, к литературе — очень уж нравилась писательская профессия. А во-вторых, к кино. Впрочем, одно другому — не помеха. Кинокартины тоже ведь по сценариям снимаются. А сценарии кто пишет? Правильно, писатели. И в 54-м году Василий отправился в Москву — поступать во ВГИК. Мать не в большом восторге была от такого намерения: ведь поездил уже по России, а всё равно назад вернулся. Как бы снова не пришлось несолоно хлебавши возвращаться. К тому же, чтобы оплатить дорогу сына до Москвы, пришлось матери скрепя сердце продать корову.

Василий с некоторыми приключениями (удивив преподавателей в приёмной комиссии, с одной стороны, приметным уже тогда талантом, а с другой — незнанием некоторых довольно элементарных вещей из школьной программы по литературе) в институт поступил. Правда, в последний момент перевёлся со сценарного факультета на режиссёрское отделение. Попал в мастерскую именитого режиссёра Михаила Ромма. Пока учился, продолжал писать прозу. По совету своего педагога послал произведения в московские журналы, и в 1958 году в молодёжном издании «Смена» увидел свет его первый рассказ. Во время учёбы и в партию вступил. Начал получать эпизодические роли в кино — самая первая из них была, между прочим, в «Тихом Доне» у Сергея Герасимова, куда Нонна так и не смогла попасть. Хотя какая там роль — мелькнул в кадре какой-то матросик, мало кто его и приметил. Однако уже через два года Шукшин исполнил свою первую главную роль — в фильме Марлена Хуциева «Два Фёдора». Как раз одного из двух Фёдоров и сыграл.

А про жену его, про Марию, почему мы забыли? Да развелись они. В пятьдесят седьмом прислал письмо в Сростки: мол, не поминай лихом, но прошла любовь, так что расстанемся по-хорошему…

Шестидесятый год, когда под Москвой шли съёмки «Простой истории», для Шукшина был наиболее важен тем, что он как раз заканчивал ВГИК. Как сценарист и режиссер поставил свой дипломный фильм — «Из Лебяжьего сообщают», где сам и главную роль исполнил…

Но вернёмся в избу, где любил гостить у Нонны Мордюковой полюбившийся ей сибиряк. Приходя по вечерам, пил с хозяйками чай из самовара — прихлёбывал из блюдца с куском сахара вприкуску, при свете керосиновой лампы. И часто засиживался допоздна. Нонна с Клеопатрой в таких случаях стелили ему прямо на полу. А Василий и непривередлив был. Положит голову на подушку — и быстро засыпает. За день намаялся, наработался… А по утрам потчевали его женщины завтраком. Клеопатра рано поднималась, успевала пышек напечь, яичницы с салом нажарить, самовар вскипятить. Василий садился за стол и ел за милую душу… А потом снова до вечера исчезал. Только и увидишь его во время съёмок, если ваши с ним сцены совпадут по времени.