— Не могу же я говорить здесь.

На что он в прежней своей легкой манере отвечал:

— Позвольте объяснить вам кое‑какие правила общения между теми, кого вы с содроганием души называете шпионами. Начнем с того, что публичные сборища являются самым надежным местом для обмена секретной информацией. При этом следует говорить нормальным тоном, не слишком понижая голос — как делаю я сейчас, — и тогда никто вас ни в чем не заподозрит.

— Но от такого тона, как у вас сейчас, — возразила она, — меня начинает клонить в сон.

Он не удержался от смеха.

— И все‑таки попробуйте, Пен…

Она продолжала вертеть в руках кубок, думая о другом. То, о чем ей коротко поведал Оуэн, одно лишь предположение, которое он высказал, наполнило ее такой холодной злобой, что она готова была на все, чтобы только узнать правду.

Сделав усилие, она заставила себя вновь повернуться к нему и, наверное, не очень точно следуя изложенным им правилам, начать рассказ об опасениях принцессы Марии за свою жизнь и об избранном ею плане ухода с пиршества.

Оуэн слушал, не перебивая, потом кивнул.

— Она совсем не напрасно опасается Нортумберленда.

— Ей всегда так казалось, — сказала Пен. — С ухудшением здоровья ее брата опасность становится все больше… Как вы используете то, о чем я вам рассказала? — вдруг поинтересовалась она.

Оуэн с некоторым удивлением взглянул на нее — какое простодушие! — но все же ответил:

— Сообщу посланнику.

— А еще кому? Надеюсь, не Нортумберленду?

Она боялась, он разозлится или оскорбится, но он с улыбкой сказал:

— Нет, дорогая. Вы все еще не верите, что мы так же заинтересованы в расстройстве планов герцога, как и сама принцесса Мария?

Сорвавшееся с его губ слово «дорогая» не задело ее неуместной интимностью, чему она сама удивилась. Было такое ощущение, что он имеет право так говорить, а она не имеет никакого права обижаться.

Так же уместно прозвучало для нее и последовавшее:

— У нас нет никакой необходимости постоянно быть не в ладах, Пен.

Отвернувшись от него, она проговорила:

— Пожалуй, вы правы.

Он переменил тему разговора, спросив, отчего здесь нет ее родителей. Разве их не пригласили?

Она ответила, что их позвали, но ее сестра Анна заболела, и они, принеся свои извинения, решили остаться дома.

— А Пиппа?

— Пиппа и Робин прибудут позднее, когда веселье будет в разгаре. Она останется со мной до утра…

Разговор пошел легкий, светский, ни к чему не обязывающий. Оуэн заметил, как порозовели щеки его собеседницы, исчезло из глаз напряжение.

— Ваша сестра не очень больна, я полагаю?

— О нет, у нее простуда. Насколько мне известно, ее вполне можно было оставить на попечение старой няни, но лорд Хью и слышать не хотел об этом. Он считает, что она сделана из стекла.

— Какой преданный отец, — сказал Оуэн, и в его голосе послышался холодок.

Пен, не избывшая собственной душевной боли, не заметила этого.

— Да, мой отчим такой, — подтвердила она с гордостью. Беседа сделала полный круг и иссякла.

Пен посмотрела в сторону стола, стоящего на возвышении, поймала взгляд принцессы и увидела, как та внезапно выронила веер и подняла руку с салфеткой ко лбу. Ей вовсе не нужно притворяться больной, с тревогой подумала Пен: она больна на самом деле и бледна как смерть.

С тревожным криком Пен вскочила из‑за стола. Оуэн, посвященный в то, что должно было произойти, поднялся вслед за ней. То же сделали ближайшие соседи по столу. Слуги отодвинули скамью, чтобы всем легче было выйти.

Пен поспешила к принцессе.

— Мадам, — заговорила она, — попробуйте выпить немного вина, это вернет вам силы… Отойдите, прошу вас, подальше, леди и джентльмены! Принцессе нужно больше воздуха.

Она склонилась над Марией, которая с полузакрытыми глазами откинулась на высокую спинку кресла.

— В чем там дело? — вопросил Нортумберленд, хотя видел, как леди Суффолк обмахивает бледную принцессу веером, который только что выпал из ее рук.

— Принцесса нездорова, милорд герцог, — объяснила ему Пен. — Она нынче жаловалась на сильную головную боль, но, не желая огорчить короля, не осталась в постели.

— Простите меня… милорды, миледи, — пробормотала принцесса. — Я вынуждена покинуть вас.

Придворные дамы столпились вокруг кресла, на котором та сидела, но Пен попросила их не беспокоиться: она сама проводит ее высочество.

Однако герцог Нортумберленд настоял, чтобы Мария оперлась на его руку, и самолично проводил ее из пиршественного зала до дверей ее покоев. С нескрываемым раздражением смотрел, он, как она, стоя в дверях, слабо махала рукой провожавшим.

— Надеюсь, к утру вам полегчает, мадам, — кисло заметил герцог.

— Есть основания думать, милорд, — сказала Пен, — что у принцессы повторился приступ лихорадки. Если вы будете настолько любезны, что пришлете к нам врача, я помогу ей лечь в постель.

Герцог скользнул взглядом по обеспокоенному лицу Пен, поклонился и ушел.

— Хорошо сыграно, — прошептала принцесса, когда двери были затворены.

Она стояла посреди комнаты, приложив левую руку к сердцу, по‑прежнему такая бледная, что Пен не на шутку встревожилась.

— Уж не заболели вы на самом деле, мадам? — вскричала она.

— Кажется, нет, Пен. Хотя, если можно заболеть от предчувствия опасности, от страха… — Голос у принцессы слегка дрожал, что не мешало слабой улыбке появиться на обескровленном лице. — Меня радует и придает силы сознание, что мы, пускай ненадолго, перехитрили милорда герцога.

— Да, мы сделали это, — ответила ей Пен. — Позвольте, я помогу вам лечь в постель до прихода врача.

Лекарь принцессы был предан ей и хорошо знал, как себя вести в подобных случаях. Не задавая никаких неловких и ненужных вопросов по поводу истинных причин плохого самочувствия, он проглотил то, что было ему сказано, и признал наличие у принцессы сильнейшей простуды, опасной для легких, которую следует лечить промыванием желудка и кровососными банками. С чем принцесса согласилась, хорошо зная, что после подобных процедур будет на самом деле так слаба, что ни у кого, начиная с Нортумберленда, не возникнет и тени подозрения в притворстве.

После того как лекарь, свершив свое жестокое дело, удалился, принцесса слабым голосом позвала Пен.

— Я хотела бы, — сказала она, — чтобы ты вернулась в зал, где скоро начнется карнавал, и сообщила герцогу о том, что в течение нескольких дней я не смогу принимать посетителей. Никого… И сделай так, чтобы слух о моей серьезной болезни распространился как можно шире… А утром навести меня.