Узнав, что никаких разговоров в квартире не велось, а с шести утра, когда Игорь заступил на пост, и до настоящего момента там вообще не было слышно никаких звуков, то есть Наталья еще не проснулась, Колюня еще раз матюгнулся, сел в машину и помчался к дому Лигановой.

- Сбежала, стерва, - бормотал опер. - Провела-таки меня, зараза. Эх, надо было сразу ее арестовать.

- Из подъезда она не выходила, - заверил Чупруна Белокуров. - Через окно тоже сбежать не могла: все окна ее квартиры выходят на эту сторону. Другого выхода из дома нет.

- Будем надеяться, что она спит, - ответил опер и, поднявшись к двери Натальи, нажал на кнопку звонка.

- От такого шума и мертвый бы проснулся, - заметил Игорь, когда Чупрун проделал это в пятнадцатый раз. - Что будем делать? Продолжим наблюдение или войдем в квартиру?

- Толку от вашего наблюдения, как с евнуха приплода, - фыркнул Колюня и, немного подумав, принял решение: - Зови понятых. Будем вскрывать замок.

- А смысл? Если она сбежала, нам это ничего не даст, только время зря потратим. Обыск мы у нее еще вчера сделали.

- А если не сбежала? - посмотрел на Игоря Чупрун.

* * *

В случае Паши Зюзина поговорка "утро вечера мудренее" категорически себя не оправдывала. Для опального "гиббона" утро было столь омерзительным, что майор предпочел бы вообще не просыпаться.

Голова разламывалась и гудела, тусклый свет, льющийся из окна, безжалостно резал глаза, а тело ныло так, словно это Пашу, а не ненавистного покойника, по непонятной причине решившего испортить Зюзину жизнь, выбросили на асфальт из окна пятого этажа.

Майор сделал усилие и сел на кровати. Сжав руками виски, Паша жалобно застонал. Еще немного - и он не выдержит. Спасти майора от убийственного похмелья могло лишь одно веками проверенное средство, которого, по закону подлости, у него-то и не было.

Спотыкаясь о разбросанные на полу пустые бутылки, Зюзин добрался до прихожей и со стоном натянул куртку, в кармане которой чудом сохранились последние сорок рублей.

"На бутылку хватит, - подумал майор. - А что потом?"

Ответа на этот вопрос Зюзин не знал, а думать над ним не было сил. Преодолевая предательскую слабость в членах, Паша двигался к магазину с упорством ползущего через лес Мересьева. Добравшись до цели, майор приобрел бутылку водки, дрожащими руками сорвал с нее крышечку и жадно высосал содержимое прямо из горла.

Боль в голове смягчилась, тело почти не ныло, приобретя взамен обманчивую легкость. Причудливыми зигзагами Паша двинулся обратно к дому, мечтая залезть в постель и уснуть.

Зюзин так и не понял, сколько времени он возвращался в родные пенаты час, год, а может быть, целый век. В любом случае до дома он так и не добрался, зато местность вокруг него стала совсем незнакомой.

"Прямо как заколдованный лес", - затравленно подумал майор.

Словно в подтверждение его мыслей перед Пашей неожиданно возникла бревенчатая избушка на курьих ножках. Избушка эта была маленькая, как собачья конура, а из ее нутра бил в ноздри устойчивый запах мочи.

"Вот здесь я и буду жить, - с пьяным умилением решил майор, отвечая на свой полузабытый вопрос: "А что потом?" - Почему бы и нет? С работы меня выперли, денег нет, дом свой я потерял и уже, наверное, не найду, а избушка справная, добротная. Раз курьи ножки - выходит, баба-яга тут прописана. Прилетит сейчас старая на метле, накормит меня, напоит, в баньке попарит да спать уложит. И буду я с этой самой ягой жить-поживать да бражку попивать. Хоть какая-то перспектива..."

В ожидании бабы-яги майор на четвереньках забрался в тесное избушкино чрево, и, свернувшись клубком на грязном полу, провалился в странное забытье, в котором сны причудливым образом мешались с явью.

В зыбком мареве полусна услышал Паша Зюзин мужские голоса.

- Гуляй, Тротил, гуляй!

- Фу, Пахан, не смей жрать эту гадость!

- Ну почему эти кобели не успокоятся, пока все вокруг не обоссут?

- Свою территорию метят. Совсем как люди. Некоторое время беседа текла в том же ключе, и майор почти было отключился, как его затуманенное сознание встрепенулось, автоматически выхватив из бессмысленного потока слов весьма болезненную для Паши фразу.

- Слышал, как "гиббонам" к посту жмурика подкинули со свечкой? осведомился более низкий голос.

- Кто же про это не слышал? - усмехнулся неприятный режущий тенор. Вся Москва уже два дня хохочет, остановиться не может. Так им, козлам, и надо. Вчера на Варшавке полсотни баксов с меня срубили ни за что ни про что. Я уж думаю - может, моего "мерина" под "запора" замаскировать?

- Крутая задумка, - оценил баритон. - Так и напиши крупными буквами на боку у своего "шестисотого": "Запорожец". Мадэ ин Хохляндия. Баксов нет".

- Вот-вот. А в качестве эмблемы нарисую кусок сала.

- Так я к чему о трупе заговорил-то. Знаешь, чьих рук это дело?

-Нет.

- Я вчера был в ресторане и случайно услышал, как пьяный Клоп похвалялся, что это он так схохмил.

- И ты на это клюнул? - усмехнулся тенор. - Клопу и трезвому нельзя верить, а уж когда выпьет, он тебе такие байки сочинит - любой фантаст обзавидуется.

Голоса становились все глуше, Паша Зюзин, качаясь на мягких волнах, уплывал в безбрежный голубой океан. Милицейский жезл в его руке превратился в сияющий меч, правда, тоже полосатый.

- Стой! - размахивая мечом, кричал майор проплывающим мимо крейсерам и линкорам. - Вы превысили скорость! Развернулись в неположенном месте! А у вас почему корма плохо вымыта? Непорядок! А фары где? Где, я вас спрашиваю, передние фары? А ну-ка, платите штраф, штраф, штраф, штраф, штраф...

Где-то на краю сознания пьяного майора затаилось неясное воспоминание о том, что тело бельгийского атташе на его пост подбросил некий Клоп.

* * *

- Тепло ли тебе, девица, тепло ли тебе, синяя? - мрачно пробормотал Колюня Чупрун, глядя на бледную до синевы Наталью, чинно возлежащую на кровати поверх одеяла.

Ее тело уже успело окоченеть. Девушка, одетая в короткую полупрозрачную ночную рубашку, лежала в классической позе покойника в гробу. В сложенных на груди руках она держала свечу, правда, на этот раз не зажженную.

- Тот же почерк, что и в деле об убийстве атташе, - заметил Игорь Белокуров.

- Это ничего не значит, - возразил Колюня. - История с подкинутым "гиббонам" покойником, особенно после операции захвата в "Контрольном выстреле", стала притчей во языцех, так сказать, образцом бандитского юмора. Это мог быть и подражатель.

- Где, интересно, она ухитрилась так вывозиться? - спросил Игорь. - В квартире вроде идеальная чистота.

Ночная сорочка девушки была покрыта серыми пятнами, в белоснежных кружевах застряла пыль и комочки грязи. Было очевидно, что из квартиры она выходила.