Что касается графика публикаций, согласно которому издание всех материалов должно было быть завершено к 1996 г., то тут Талмон честно признался, что сомневается в его реальности. Независимо от того, сдержит ли международная группа свои обещания или нет, он усомнился, сможет ли издательство «Оксфорд Юниверзити Пресс» выпустить в свет столько томов в столь короткое время. Изучая график, Талмон заметил, что только на период с 1990 по 1993 г. было намечено издание не менее чем девяти томов. Будет ли «Оксфорд Юниверзити Пресс» в состоянии справиться с таким объемом работ? И к тому же сможет ли Страгнелл возглавлять редактирование текстов, продолжая при этом свои собственные исследования?

Но если подобные проблемы и возникнут, это будут реальные, вполне объяснимые трудности, никак не связанные с обструкциями и сознательным утаиванием материалов. Это были единственные препятствия, с которыми Талмон готов был считаться. Это вселяло надежды и звучало убедительно. В лице Талмона Наблюдательный комитет имел серьезного и ответственного ученого, который хорошо разбирался в сути проблем, был преисполнен решимости преодолевать их, а не просто уклоняться от их решения.

Бейдженту было дано понять, что заседание Наблюдательного комитета должно было состояться на следующий день, в десять часов утра. Поэтому он поспешил устроить встречу в девять часов того же дня с профессором Джонасом Гринфилдом, еще одним членом комитета, который занимал штатную должность в Еврейском университете. Он прямо поставил перед Гринфилдом главный вопрос: намерен ли Наблюдательный комитет, образно говоря, «показать зубки»? «Мы и рады бы показать зубки, – отвечал Гринфилд, – но для этого они прежде должны вырасти». Решив, что он ничего не теряет от этого, Бейджент попытался подбросить семя раздора. В беседе с профессором Гринфилдом он повторил фразу, которую обронила Айала Суссман: комитет был создан для опровержения критики, направленной против департамента древностей… Он надеялся, что это вызовет некоторую реакцию.

Так оно и случилось. На следующее утро Бейдженту позвонила госпожа Суссман. Обронив для начала несколько незначащих фраз, она заявила, что весьма недовольна тем, что он передал профессору Гринфилду ее реплику. Это же неправда, возмущалась Суссман. Она просто не могла сказать ничего подобного. «Мы очень заинтересованы, – подчеркнула она, – чтобы комитет занимался своими делами». Бейджент поинтересовался: не хочет ли Суссман, чтобы он забрал назад свою ссылку на ее имя; если ей угодно, он позвонит Гринфилду и так и сделает. Нет, возразила госпожа Суссман: «Комитет был сформирован для консультирования департамента [древностей] по действительно важным вопросам». Что же касается ее поспешного замечания, то госпожа Суссман полагала, что их беседа проходила «при выключенном диктофоне». Бейджент возразил, что он намеревался побеседовать лично с Амиром Дрори, директором департамента древностей, чтобы услышать от него – и, естественно, записать – изложение официальной позиции департамента по этому вопросу. Дрори же переадресовал его к госпоже Суссман, от которой он, Бейджент, не ожидал услышать ничего, что шло бы вразрез с «официальной линией» департамента. Поэтому ее интервью по большей части и оказалось записанным на магнитофоне.

Объясняя причины своего поступка, Бейджент заговорил в более примирительном тоне. Наблюдательный комитет, признал он, это, по его мнению, самое светлое место в печальной эпопее с исследованиями свитков Мертвого моря. Этот комитет впервые предоставил уникальную возможность прорвать круговую оборону нерасторопных ученых и обеспечить издание текстов, которые следовало опубликовать еще сорок лет назад. Поэтому было бы тяжким разочарованием услышать, что эта уникальная возможность может оказаться упущенной и что комитет может превратиться в заурядный бюрократический механизм для поддержания статус-кво. С другой стороны, подчеркнул Бейджент, он был весьма удовлетворен беседами с профессорами Талмоном и Гринфилдом, в ходе которых оба авторитетных лица выразили искреннее намерение придать деятельности комитета действенность и эффективность. Услышав это, госпожа Суссман поспешила изъявить согласие со своими коллегами. «Мы были бы очень рады видеть подобные действия, – подтвердила она. – Мы ищем пути продвижения в этом направлении. И нам очень хотелось бы, чтобы весь проект был осуществлен как можно скорее».

И вскоре Наблюдательный комитет, отчасти благодаря решимости профессоров Талмона и Гринфилда, отчасти – при поддержке госпожи Суссман, воспрянул и приступил к решительным действиям. Однако важный вопрос, выдвинутый профессором Талмоном, сохранял свою остроту: способно ли издательство «Оксфорд Юни-верзити Пресс» технически и механически обеспечить выпуск намеченных томов в соответствии с графиком Страгнелла? Более того, не был ли этот график заранее составлен с полным осознанием того, что уложиться в указанные в нем сроки просто невозможно? Не кроется ли за этим некая иная тактика отсрочек публикации, позволяющая в то же время снять с международной группы вину за промедление?

По возвращении в Великобританию Бейджент позвонил одному из редакторов Страгнелла в издательство «Оксфорд Юниверзити Пресс». «Можно ли считать намеченный график реальным? – спросил он. – Возможно ли вообще в период между 1989 и 1996 г. выпустить восемнадцать томов серии „Открытия в Иудейской пустыне“?» И если бы то, как человек бледнеет от изумления, можно было бы услышать по телефону, Бейджент наверняка услышал бы это. «Подобное, – отвечала госпожа редактор, – крайне маловероятно». Далее она сообщила, что буквально только что имела встречу со Страгнел-лом. Она только что получила факс по этому вопросу из департамента древностей Израиля. «Большинство сходится во мнении, – подчеркнула она, – что сроки указаны совершенно нереальные. Каждый из них – это щепотка соли на раны. Мы просто не в состоянии выпустить более двух или, в крайнем случае, трех книг в год».

Бейджент заявил, что и департамент древностей Израиля, и Наблюдательный комитет весьма обеспокоены реальностью выполнения графика. «Что ж, их опасения в отношении сроков вполне справедливы», – отвечала госпожа редактор. Далее она высказала мысль, прозвучавшую как несколько скандальное желание отделаться от всего проекта в целом. «Оксфорд Юниверзити Пресс, – заявила она, – не считает обязательным брать на себя всю работу по публикации этой серии. Быть может, какое-нибудь другое издательство – университетское или любое другое – проявит интерес к сотрудничеству с нами?» Более того, госпожа редактор не была даже уверена, удастся ли «Оксфорд Юниверзити Пресс» окупить затраты на подготовку каждого из томов.

В течение четырех оставшихся месяцев 1990 г. развитие событий вокруг деятельности международной группы и ее монополии пошло ускоренными темпами. Критика в адрес ученых, препятствующих доступу своих коллег к материалам кумранских находок, получила широкую огласку, да и правительство Израиля, как оказалось, было весьма чувствительным к нажиму. Подобный нажим стал особенно сильным после публикации в ноябре того же года статьи в «Scientific American», содержавшей резко негативные оценки задержек и сложившейся ситуации. Независимые ученые получили возможность высказывать свои мнения.

В середине ноября появилось сообщение о том, что по распоряжению израильского правительства Эммануил Тов, специалист по изучению свитков Мертвого моря, был назначен на пост «единого главного редактора» проекта по переводу и публикации всего корпуса кумранских материалов. Это назначение явно было сделано без консультаций с уже действующим главным редактором, Джоном Страгнеллом, который, по слухам, сразу же воспротивился бы ему. Но в то время Страгнелл был болен, лежал в клинике и не мог ни выступить с заявлением на сей счет, ни организовать оппозицию неожиданной акции. Кроме того, к тому времени даже его бывшие коллеги – такие, как Фрэнк Кросс, – начинали дистанцироваться от него и даже публично подвергали его критике.