Я кивнула.

— Хотелось бы мне, — заметила я, — знать о ней что-нибудь помимо того, что я вижу на работе. Вот вы общаетесь с нею уже много лет, может быть, вы мне что-нибудь подскажете?

— Зачем это вам?

— Если вы правы и она решит любым способом поставить меня перед милицией в сложное положение, я должна знать, как защищаться.

— Ну… Рита очень несчастна в личной жизни. Возможно, если б не это, она вела бы себя совсем иначе. Неудовлетворенность семьей гложет ее и толкает на… — он неожиданно смутился и закашлялся, — на…

Я остановилась.

— Владимир Владимирович! Неужели вы и Рита…

Сама не понимаю, как меня вдруг озарило. Вроде бы, мне даже в голову такое не могло прийти!

— Я надеюсь, — Середа поднял на меня полные отчаянья глаза, — наш разговор останется между нами? Я просто хотел вам помочь.

— Я никому ничего не скажу. Особенно Лильке. Я даю вам слово. Расскажите мне, пожалуйста, все, что знаете. Вдруг это действительно мне поможет!

— Это было давно, — поспешил уверить он. — Вас обеих тогда еще в помине у нас не было. Мы встречались на квартире у ее подруги. Так она, по крайней мере, утверждала. Хотя возможно, квартира специально снималась для подобных встреч.

— Рита что… — я с трудом подыскивала слова, — она… не вполне здорова?

— Вы имеете в виду нимфоманию? Не думаю, что это так. Она — крайне темпераментная женщина, крайне, но, полагаю, в пределах нормы. Будь у нее подходящий муж, она вполне могла бы вести себя, как положено порядочной женщине.

— А муж у нее импотент, — вырвалось у меня.

— Вы считаете? Возможно. Она его не обсуждала, но, мне кажется, боится до крайности.

— И почему… почему вы расстались?

— Думаю, я ей надоел. Ей требуется частая смена впечатлений.

— Это, по-моему, и называется нимфоманией, — уточнила я.

— Да? Я не очень-то разбираюсь во всяких ваших женских болезнях. Короче, я поддался ее уловкам, но всерьез нашу связь никогда не воспринимал.

Я почувствовала легкое раздражение. Взрослый мужчина самодовольно сообщает, что поддался уловкам, и вообще повествует о своих похождениях таким языком, словно отчитывается на общем собрании! Однако я взяла себя в руки. Передо мной — будущий муж лучшей подруги, и я должна его любить.

— Через несколько месяцев она сменила меня на более молодого, — продолжил мой собеседник. — Это был Владик Капица.

Я во второй раз остановилась.

— Владик! Не может быть! Вы уверены?

— Вполне. Рита не афишировала связь ни со мной, ни с ним, но в данном случае я просто знаю. Мы столкнулись как-то… В общем, я знаю.

— А Галя? — ужаснулась я.

— Ну… Силой воли Владик не обладает, а Рита как женщина крайне привлекательна. В определенной ситуации мужчине трудно устоять. Вы уж мне поверьте, Таня, и не судите нас строго.

— А кто еще из наших… ну, у кого еще был с Ритой роман? — почему-то от этого вопроса сердце мое встало колом в груди.

— Еще? Не знаю. Ну, последний был Углов, так тут вы в курсе. Не знаю. Все, что знал, я вам рассказал.

— Спасибо, — поблагодарила я. — Это как раз мой дом. Передавайте Лильке привет и поддержите ее, хорошо?

— Обязательно.

Дома я заперлась в своей комнате с целью наконец-то хорошенько поплакать. Не получилось. Слезы часто приносят облегчение, а тут они от меня бежали. Правда, я знала простой способ их добиться — дать себе волю и вспомнить, представить себе, как красивая, веселая Вика лежит на холодном полу, а сверху ее придавливает камень. Только как раз этого я больше всего боялась. Страшная картина и без того во всей своей правдивости и обнаженности стояла где-то на периферии моего сознания и постоянно, поминутно причиняла мне боль. А я эгоистка. Я не хочу боли. К тому же сосредоточиться мешали дурацкие телефонные звонки. Снова кто-то дышал в трубку и не желал говорить.

Тогда я вынула тетрадь, в которую когда-то — давным-давно, ровно неделю тому назад! — записывала свои мысли и подозрения. Что там у меня?

Вот он, список из одиннадцати подозреваемых. Что с тех пор изменилось?

Прежде всего, скажу самое страшное. Седьмую страницу я могу спокойно вырвать.

Вики Бачуриной больше нет в живых. Осталось десять. И кого-то я, кажется, отмела по психологическим соображениям? Ивана Ивановича Бойко. Да, согласна. Это ни в коем случае не он. Кстати, на время Викиной смерти у него алиби. Еще отмела Владика Капицу. У него не хватило бы выдержки вести себя после убийства, как ни в чем не бывало. Его терзала бы совесть. Правда, теперь я узнала про него нечто новое… Пожалуй, вычеркивать его нельзя. Зато можно — Владимира Владимировича Середу. Весь вчерашний вечер он провел у Лильки. И вообще, не убивал. Не настолько уж я слепа, честное слово!

Итак, осталось восемь человек. Надо подумать о каждом из них. По порядку. Сергей Сергеевич Марченко. Оказывается, положение его более шатко, чем я предполагала. Он явно опасается, что зарубежный заказчик не захочет больше с нами работать. Для Марченко это станет страшным ударом, как материальным, так и моральным. Причем проблемы наши разрастаются, как снежный ком, и то, что раньше прошло бы незаметно, теперь способно вызывать самые плачевные последствия. Неделю назад я полагала, что Сережка — слишком мелкая сошка, чтобы суметь затронуть интересы начальника отдела, а теперь вижу, как ошибалась. Даже бедная Вика сумела их затронуть. В положении неустойчивого равновесия любого толчка достаточно, чтобы произошел обвал. Так что Углов вполне мог стать опасным и лишиться за это жизни. Только… не знаю. Сегодняшнее поведение Марченко, откровенное в своем отвратительном эгоизме, меньше всего свидетельствует о притворстве и желании замести следы. Ни сочувствия, ни сожаления — сплошное возмущение несправедливостью судьбы, убивающей сотрудников в самое неудачное для него, начальника, время. Нет, чтобы месяцем раньше или позже, тогда пожалуйста, а чтоб сейчас… Хотя алиби у него нет. Более того, он просидел весь вечер на работе. Интересно, зачем? Тоже мне, трудоголик! Пожалуй, вычеркивать его не стоит. Возможно, он очень умен и разыграл меня с моей любовью к психологии, как последнюю дурочку.