Польская версия в основном построена на подобных косвенных и двусмысленных доказательствах. К таким относятся показания поручика запаса, профессора экономики Станислава Свяневича, которого польская сторона представляет чуть ли не очевидцем расстрела польских офицеров в Катыни.

Л.Ежевский в своем исследовании «Катынь. 1940» пишет, что после прибытия 29 апреля 1940 г. эшелона с восемнадцатым этапом польских офицеров из Козельского лагеря на железнодорожную станцию Гнездово, Свяневича перевели в другой вагон и заперли в пустом купе. «Проф. Свяневич взгромоздился на верхнюю полку, откуда через щелку мог видеть все, что происходило снаружи… Он единственный польский офицер, который в момент катынского расстрела находился в 3-х км от места преступления и собственными глазами видел, как людей уводили на казнь… Все, без исключения, товарищи проф. Свяневича по несчастью из 18-го этапа 29 апреля 1940 года были найдены в катынских могилах » (Ежевский. Глава «Смерть в лесу»).

С.Свяневича «оставили» в живых, доставили в Смоленск, далее в Москву на Лубянку. В 1941 г. на основании советскопольского соглашения от 30 июля 1941 г. был С.Свяневич был освобожден и в 1942 г. выехал в Иран, а впоследствии в Лондон. Российский историк Н.Лебедева считает, что С.Свяневич, как и ярый «антисоветчик» полковник С.Любодзецкий, были агентами НКВД и поэтому их оставили в живых .

Но даже в таком случае реальных свидетелей секретных акций НКВД, учитывая царившую тогда подозрительность, за границу не выпускали. Возникает вопрос – реально ли утверждение, что С.Свяневич был свидетелем того, как « людей уводили на казнь »? Можно ли поверить, что свидетелю сверхсекретной операции НКВД позволили уехать за границу?

Все дело в том, что Свяневич лишь видел, как пленных офицеров из Козельского лагеря грузили в автомашины и увозили. Куда? Если бы к месту казни, то, учитывая сверхсекретный характер операции, судьба Свяневича была предрешена. Он или разделил бы позднее участь своих товарищей, или сгинул навсегда в лагерях. То, что Свяневич остался в живых и вышел на свободу – весомое свидетельство в пользу версии, что поляки увозились не на расстрел, а в лагерь «особого назначения».

Эту версию косвенно следующий факт. 27 апреля 1943 г. Германское информационное бюро сообщило из Мадрида о заметке корреспондента испанской франкистской газете «АВЦ», побывавшего в Катыни еще до сообщения «Радио Берлина». В газетной заметке говорилось о найденных при раскопках в Козьих Горах записях расстрелянного польского офицера. в которых он писал, что на расстрел его товарищей уводили « из лагеря ночью» (ГАРФ, ф.4459, опись 27, часть 1, дело 1907, лист 225).

Из предъявленных испанскому корреспонденту записей было неясно, когда (в 1940 или 1941 гг.) производился расстрел. Логично предположить, что немцы в дальнейшем скрыли этот дневник именно по причине наличия в нем указаний на события осени 1941 г. Заметка в газете «АВЦ» лишний раз свидетельствует о том, что обстоятельства расстрела польских офицеров в Катыни до конца не выяснены.

Завершая тему немецкой эксгумации и идентификации в Катыни, осуществленной в 1943 г. «с немецкой дотошностью и методичностью», отметим, что она, к сожалению, пока не получила должной оценки, как образец фальсификации мирового значения.

После того, как фальсификационный характер немецкой эксгумации, осуществленной в 1943 г., стал очевидным, появляется возможность проверить обоснованность утверждений историков Ю.Зори и Н.Лебедевой о безусловной вине органов НКВД за гибель польских военнопленных весной 1940 г. Как говорилось, выводы этих историков явились решающими для Президента СССР М.Горбачева при принятии в апреле 1990 г. решения о признания советской вины за катынское преступление.

В ноябре 1989 г. на стол к Горбачеву легли основные выводы из исследования военного историка Юрия Зори «Документальная хроника Катыни» , в которых утверждалось, что польских офицеров в Катынском лесу весной 1940 г. расстреляли сотрудники НКВД. Напомним, что Зоря при сравнении списков-предписаний Управления по делам военнопленных (УПВ) НКВД на конвоировании польских офицеров из Козельского лагеря весной 1940 г. в распоряжение Смоленского УНКВД с немецким эксгумационным списком обнаружил совпадение фамилий катынских жертв. Это было расценено, как « весомое доказательство роли НКВД в уничтожении поляков в 1940 г .».

Зоря осуществил сравнение всех 45 списков-предписаний на отправку пленных офицеров из Козельского лагеря. Но мы ограничимся сравнением списка-предписания УПВ НКВД СССР от 2 апреля 1940 г. на отправку 78 польских офицеров из Козельска в Смоленск. Данный список размещен в сборнике документов «Катынь. расстрел…» и любой читатель может легко проверить изложенные рассуждения (С. 75—78).

Строго говоря, проведенное Зорей исследование нельзя считать научно-обоснованным, поскольку за основу он взял не реальные этапные «повагонные» списки конвойных войск НКВД, по которым весной 1940 г. перевозились польские военнопленные , а предварительные списки-предписания Управления НКВД по делам военнопленных, находившегося в то время в Москве. Как известно, немецкий эксгумационный список, на основании которого зоря делал свои выводы, был составлен при полном игнорировании порядка извлечения останков катынских жертв из могил.

Установлено, что списки конвойных этапов 1940 года на перевозку пленных поляков были изъяты из рассекреченных архивных материалов Козельского лагеря и 136-го отдельного батальона конвойных войск НКВД. Они до сих пор не обнаружены. Но в «первом приближении» сравнение можно проводить и по спискам-предписаниям УПВ НКВД, так как реальные этапные списки составлялись на основании этих списковпредписаний и во многом должны были с ними совпадать.

Зоря сверил 78 фамилий из московского списка-предписания от 2 апреля 1940 г. за подписью начальника Управления НКВД СССР по делам военнопленных П.Сопруненко с немецким эксгумационным списком и выяснил, что 56 фамилий встречаются в обоих списках . Совпадение более 70%. Казалось бы, найдено очевидное доказательство, что поляков расстрелял НКВД!

Необходимо заметить, что при сопоставлении списков Зоря не учел простейшего обстоятельства. Любое, даже 100-процентное совпадение фамилий из списков-предписаний НКВД и немецкого эксгумационного списка не противоречит выводам комиссии Бурденко! Ведь кто бы ни расстреливал польских офицеров из Козельского лагеря – сотрудники НКВД весной 1940 г. или нацисты осенью 1941 г., фамилии жертв, указанные в предписаниях на отправку из Козельска, неизбежно должны были присутствовать и в эксгумационном списке катынских жертв. Это очевидно .

Для лучшего осознания показной убедительности аргументов Зори предлагаем ознакомиться с фамилиями пленных польских офицеров из Козельского лагеря, присутствующими, как в списке-предписании НКВД от 2 апреля 1940 г., так и в эксгумационном списке 1943 г.

Слева в нижерасположенной таблице находятся фамилии из предписания УПВ НКВД, справа – из немецкого эксгумационного списка. В первой графе проставлен номер по списку-предписанию, в пятой – по эксгумационному списку в порядке возрастания.