– Я тебе разрешаю, милая. Поплачь. Со мной можно.

Инга уткнулась в ее плечо и зарыдала. Горько, жалобно.

Елена поняла – Инга была на грани и пригласила кого-то со стороны от отчаяния. Как же ее все «берегли», чтобы ребенок позвала на помощь мало знакомого человека.

«Они не разрешают мне плакать».

Она тоже запрещала себе показывать слабость, в одиночку терпела боль, носила в себе огромный груз потерь и страхов. Не позволяла эмоциям открывать свою душу – рваную и больную. Истерзанную непростой жизнью.

И Елена позволила себе эту маленькую слабость. Заплакала вместе с больным ребенком, и каждая в слезах отпускала уставшую боль.

А ведь и вправду стало легче.

– Пошли, погуляем? – Елена заботливо вытерла Инге слезы. – Насидишься еще в палате.

Девушка кивнула, хотя не хотела никуда идти. Пошла за Еленой больше из благодарности, но как только они оказались в уютном дворе клиники, улыбнулась. На улице стояла прекрасная погода молодого лета, и все вокруг тонуло в лучах теплого солнца. Что-то изменилось вокруг, а может, в ней самой. И это было удивительно приятно.

Сначала молча ходили по дорожкам, чуть задерживались, разглядывая скульптуры и причудливые клумбы, но Инга быстро устала.

– Я сейчас еле ноги таскаю, – призналась она, присаживаясь на лавочку в беседке. – Простите меня.

– Нашла, за что извиняться, – Елена селя рядом, приобняла ее. – Ты очень сильная.

– Я за другое прошу…

– Боже! – Елена закатила глаза. – Да что ж это у меня за неделя-то такая, все извиняются. Ты-то за что?

– Это была моя идея писать вам СМС про мужа…

Инга была готова к тому, что Елена оттолкнет ее, перестанет обнимать, может, уйдет. Но удивилась, когда услышала ее тихий смех.

– Да ты провидица, милая! Нервы конечно попортила, но заешь, это было что-то вроде подготовки. Я один хрен спалила кобелину. Вот только не пойму, – она чуть отодвинулась, заглянула в испуганные глаза девушки. – А на фига?

– Я очень хотела, чтобы вы были с нами.

– И зачем?

– А вы меня не помните?

Елена все же отодвинулась, внимательно посмотрела на Ингу. Покачала головой.

– Нет. Тебя я бы запомнила.

– Лет пятнадцать назад вы работали на складе у моего папы. Помните «Хозтовары оптом»?

– Ну конечно. Мы тогда с Юрой были в неплохих отношениях. Он помогал мне, когда Илья уезжал надолго.

– Я его дочь.

– Погоди! – лицо Елены озарила широкая улыбка, Инга улыбнулась в ответ, подхватив ее веселое настроение. – Ты та самая малышка-пухляшка, которая бегала ко мне в подсобку пить чай?

– У вас очень вкусные плюшки. И я помню, какая вы добрая и заботливая. Вы совсем не изменились.

– Ой, ну за смущала прям. Юра не говорил, что у тебя больное сердце.

– Это началось лет в пятнадцать, – Инга села так, чтобы чувствовать плечом плечо Елены. – Я заболела ангиной. Она дала осложнение. И вроде все неплохо было, пока мама не умерла. Первый приступ случился на ее похоронах.

– Милая моя девочка, – Елена снова обняла ее. – Сколько же ты вынесла.

Они сидели, обнявшись. Молчали, думая о своем. А Инга в который раз убедилась, что поступила тогда правильно, заставив Антона взять Елену на работу. И пусть все случилось не так гладко, как хотелось бы, но именно сейчас Инга получила то, что было ей так необходимо – настоящую материнскую поддержку.

– Я обязательно проснусь после наркоза, – озвучила она то, что мучило, доводило до отчаяния от страха, что ее сердце может остановиться навсегда.

– Конечно, проснешься, – Елена тронула губами ее лоб. – Кто ж будет плюшки-то мои хвалить?

«Я сижу у твоей заразы».

Илья прочитал сообщение и бросился в кабинет любовницы, представляя самые жуткие картины встречи Катерины и своей жены.

– Ну, здравствуй, Катюша, – медленно произнесла Елена, присаживаясь напротив разлучницы.

– Здравствуй, – Катерина недовольно скривила в меру пухлые губки. – Зачем пришла?

– В глаза твои бесстыжие посмотреть, зачем еще?

– Ну, смотри. – Катерина приподняла идеальную бровь, ничуть не смущаясь. – Лично я, то, что забрала у тебя, отдавать не собираюсь.

– Еще бы, такого мужика увела, трясись теперь над ним.

Все же Елена не рассчитывала на такой прием. Пришла, чтобы услышать извинения, в идеале поговорить, успокоить и ее и себя. Но наткнулась на откровенное хамство. Катерина точно понимала, что превосходит Елену по многим параметрам и не скрывала своего презрения, давая четко понять – Илья принадлежит только ей, а Елена даже не соперница. Так, пройденный этап жизни.

– Зря ты в него вцепилась, – Елена старательно изображала безразличие. Сложно было скрывать обиду, понимая, что проиграла. Что все, конец. Она осталась одна.

– Это не твое дело. Признай, что не нужна ему и не мешай нам.

– Да больно надо, мешать, – Елена усмехнулась. Все же красотка ее побаивается. Вот почему держит оборону – хочет добить, чтобы быть уверенной в своем положении. – Смотри назад его не верни.

– Будь уверена, не верну.

Илья влетел в кабинет и облегченно выдохнул. Просто сидят. Просто разговаривают. Даже немного разочаровался.

Елена встала, подошла к нему:

– Если бросишь ее – вернешься в семью. Больше спрашивать не стану.

Илья заколебался, метнул беглый взгляд на Катерину, снова посмотрел на жену. Елена кожей чувствовала, как напрялась разлучница, заерзала в своем кресле.

– Брошу, – уверенно ответил Илья.

– Только я не приму. – Елена повернулась к растерянной сопернице. Куда только делась бравада и презрение. Катерина смотрела на Илью так, словно он отнимал у нее что-то очень ценное. – Вот теперь живи с этим, змея.

И ушла.

Илья тут же вышел следом.

– Зачем ты так?

– Ох, Илюха, как же мне сейчас кайфово, – Елена улыбнулась, подхватила мужа под руку. – Да ладно тебе, купишь ей брюлик какой, в постели постараешься. Простит. Вон как она на тебя смотрит, аж слюнями давится.

– Давай все отменим, – сделал он последнюю попытку. – Не будем разводиться.

– Позняк метаться, Ожигов. Поехали, в суде нас ждать не будут.

В этот день супружеская пара Ожиговых официально перестала существовать.

Если бы напряжение можно было сравнить с пламенем, Григорий сжег бы все вокруг себя дотла. И когда уже мысль об успокоительном прочно засела в голове, появилась Елена.