Не следует забывать, что в основе любого жизненного опыта человека лежит биологическая реальность его пребывания в качестве «зародыша» в другом организме, который его питал. Взаимообмен является одной из констант существования.

Любовь и агрессивность в начальной стадии представляют собой единый смысл жизни как таковой

Агрессивность – это метаболизм живых существ, и, следовательно, она по сути своей исторична. Если мы устраним историю бытия, то агрессивность потеряет смысл, иными словами, агрессивность является детерминирующей с момента, когда бытие воплощается исторически. Агрессивность совпадает с любовью – этим законом желания, стремления к цельности, обретения себя, конституирования. Любовь и агрессивность в начальной стадии представляют собой единый смысл жизни как таковой. Следовательно, речь идет всегда об одной и той же базовой энергии – любви, агрессивности или жизни; когда она собирает части или частично феноменизируется, может даже возникнуть конфликт, поскольку жизнь в своих частях продолжает защищать саму себя, свою интеграцию, и каждая часть следует идентичному принципу. В определенном смысле Ин-се как бы вновь желает самое себя в феноменологической множественности: это замечание имеет метафизический характер в смысле восприятия, улавливания того конкретного, которое характеризует любой могущий быть испытанным акт.

Травинка растет благодаря своему метаболизму, но метаболизм означает давление, вмешательство, акт обладания, и вся природа через свои части метаболизирует сама себя, но каждая часть, для того чтобы детерминировать себя, метаболизирует себя через другие предметы. Таким образом, каждый организм уже в силу того, что он возникает, растет, питается, приспосабливается, представляет собой агрессивную форму.

Психология различает агрессивность позитивную и негативную. Позитивная агрессивность представляет собой самозащиту, новое, повторное утверждение самих себя; то есть когда индивидуализированный организм или его часть реализует свой инстинкт самосохранения, даже если при этом приходится противиться росту другого организма. В этом противодействии детерминируется закон наиболее витального, причем рост и конец некоей индивидуации не вызывают увеличения или уменьшения целостного Ин-се. Перед лицом Ин-се и мертвый, и живой организмы продолжают оставаться той идентичной реальностью, которая изменяется только в формах индивидуации.

Когда агрессивность как увеличенный, усиленный или более очевидный инстинкт эксплицируется в деструктивном стремлении другого, она означает, что чему-то в основной компоненте жизни угрожает фрустрация, которая может быть минимизирующей внутри или снаружи, вовне; то есть для установления любого равновесия в организме или вне его необходима потребность в нем. При этом возникают различные динамические процессы, в которых любое вытеснение может компенсироваться в проективной, реактивной или идентифицирующей формах.

Негативная, или злокачественная, агрессивность несет в себе исключительно деструктивность, используемую как привычку к смерти, как некую энергию, которая может вернуться, только полностью себя исчерпав. Таким образом, как только агрессивность использует ее, происходит бурный всплеск, выброс, первоначально детерминированный началом фрустрации. Этот всплеск или выброс детерминирует высвобождение связанной или излишне подавляемой энергии, которая неожиданно выплескивается из первичных инстинктов организма, причем всегда из подавленных первичных инстинктов. Организм должен освободиться от этой связанной подавленной динамики, вызывающей в нем страх и тоску.

Агрессивность, представляющая собой феномен индивидуации, всегда индивидуальна, как ее первичное зарождение, в точности как инстинкт жизни, который осуществляется через индивидуации. Но поскольку человек – явление социальное, то аккумуляция различных фрустраций в среде или группе индивидов может привести к возникновению некоего привычного резонанса, то есть к установлению в каждом субъекте агрессивной индивидуации.

Агрессивность передается благодаря резонансу от одного бессознательного к другому в идентичности среды. Вторичная агрессивность может освобождаться в форме эволюционной или регрессивной в зависимости от типа спецификации, более или менее сложной. Агрессивность, в ее вторичном смысле, понимается как реакция на некую фрустрацию, угрозу основным человеческим потребностям; иными словами, речь идет о возникновении фрустрации, препятствующей первичной, основной цели организма, или же о превосходстве, господстве другого человека. Например, власть, авторитет, превращаются из ценностной имманентности в захватчика.

Власть, становясь территориальным деспотом, порождает фрустрированных индивидов, детерминируя таким образом обман по отношению к органической жизни человечества, что в конце концов приводит к протесту. Следовательно, вторичность агрессивности порождает иные формы агрессии, причем так, что любое следствие превращается в причину.

Формирование частей детерминирует волитивное противопоставление каждого отдельного элемента, которое ведет к их увеличению. Увеличенная часть может присоединить себя к некоему социально значимому символу или идентифицироваться в нем, став его реальностью. Иными словами, для какой-либо увеличившейся части (человека, группы) подходящими символами для распространения собственного влечения могут стать, например, чей-то пример, клуб, религия, философия или партия.

Фиксация в такой модели влечения вследствие принципа инерции стремится к необратимому движению вперед.

Часто именно поэтому возникает психическая деструктивность у тех, кто к этому предрасположен или психологически зависим; иными словами, этот симбиотический захват угрожает только тем людям, которые обладают комплексуальной или сознательной предрасположенностью.

Например, деструктивный лидер находит для себя благодатную почву именно в том, в ком превалирует зависимая психология или вытесненная агрессивность. Вслед за фрустрацией может детерминироваться привычка к деструктивной агрессивности. В этом случае инстинкт территориального обладания вместо стремления к первенству, как собственной индивидуации, так и целого, в целях самосохранения снова устремится к предметному обладанию, особенно тогда, когда предметность станет потребностью выживания в деструктивном смысле.

Таким образом, индивидуацию, не обладающую собственной гармоничной витальностью, необходимо разрушать, поскольку она, вместо обретения внутренней посессивности посредством сознательных формул, пытается стабилизировать себя в количественности обладания, из-за чего испытывает потребность в саморасширении только через количественное увеличение. Однако при этом индивидуация так и не может обрести себя, ибо если человек не соответствует своей онтической сущности, не является сознательной формулой Бытия, то все принадлежавшее ему и приобретаемое им обрушивается на него грузом страха и угнетения. Приобретенное становится массой, а не формой души. Если младенец рождается в чрезмерно деструктивной среде, то, продолжая придерживаться определенного типа поощрения собственного организма, он может адаптироваться к модели роста, уже изначально искаженной окружающими.