— Разрешите? — прапорщик узнал голос сержанта Чудина, старшего радиста из группы Свиридова.

— Заходи, — кроме Ефимова в палатке больше никого не было. Никишин с группниками проводил разбор полётов, Пташек и Водопьянов ещё не пришли со стрельбища.

— Старшина, разрешите нам на речку? Постираться…

— Сколько человек?

Чудин какое-то время молчал, по-видимому подсчитывая количество идущих.

— Со мной восемь, — сообщил он, когда мысленный подсчёт был закончен.

— Хорошо, ступайте, только с оружием, вот ещё что: обязательно, как минимум, один на охране, — и после секундного размышления, — впрочем, я, наверное, пойду вслед за вами. Тоже искупаюсь, — и пояснил: — жарко.

— Разрешите идти? — больше для проформы спросил Чудин и, не дожидаясь ответа, выскользнул из полумрака палатки, (половина окон ещё с ночи оставалась закрытой).

Протянув руку, Сергей взял стоявший у изголовья автомат и, положив его рядом с собой на кровать, сел. Затем потянулся, встал, отодвинул полог и вышел на улицу. Солнечный свет ударил в глаза, заставив зажмуриться и какое-то время стоять, привыкая к яркому освещению. Когда глаза привыкли, Ефимов перехватил поудобнее оружие и неторопливой походкой направился к речке. Прежде чем до неё добраться, ему предстояло пересечь небольшой яблочно-грушёвый сад, затем узкую полоску (буквально в два десятка метров) лесного редколесья и после этого, подойдя к обрывистому берегу, начать семидесятиметровый спуск вниз к руслу бегущего по камням ручья.

— Товарищ прапорщик, — Ефимов обернулся и увидел спешившего к нему младшего сержанта контрактной службы Поветьева, одного из двух дежуривших на «сто сорок второй» радистов.

— ???

— Старшина, разрешите я с Вами? — Поветьев бежал держа в одной руке автомат, а другой размахивал небольшой коричневой сумкой.

— Пошли, — Ефимов не видел проблемы в том, что бы взять с собой ещё одного радиста. А что на связи остался второй контрактник рядовой Митин, он не сомневался. Эти контрабасы зависали в Чечне не первый год и службу свою знали.

К речке старшина роты связи ходил почти каждый день. Но сегодня, когда воздух прогрелся до тридцати пяти градусов, вода показалась особенно холодной, даже обжигающе холодной. Слегка мутная, она стремительно бежала по камням, обвивая, охватывая и таща вниз тела разлегшихся на поверхности вод радистов.

Прежде чем самому опуститься в воду, Сергей осмотрелся по сторонам: всё правильно, пока основная часть бойцов купалась и стирала одежду, двое, зайдя в тень кустов, вели наблюдение. В принципе никаких неожиданностей не предвиделось: сверху — с одной стороны разведчиков прикрывали морпехи, с другой — собственный лагерь, а участок, заросший деревьями, оказывался слишком мал, чтобы дать напавшим хоть малую гарантию их уверенного отхода, но чем чёрт не шутит, и потому полной уверенности, что враг не предпримет попытку нападения на купающихся не было.

Ефимов выбрал себе одно из ответвлений речного потока, положил ствол на бело-серые камни, разделся донага и ступил в воду. Водяные струи едва достигали середины икроножной мышцы, но коснувшийся тела, холод моментально стал распространяться вверх зябкими мурашками, подниматься к коленям и выше. Набрав полную грудь воздуха, Сергей решительно повалился вперёд, рухнул в воду и лишь в последний миг выставив перед собой согнутые локтях руки, погрузился в обжигающую прохладу речного течения. Дух захватило, непроизвольно оттолкнувшись ладонями, Ефимов буквально подлетел вверх и вновь оказался на ногах. Холод, окативший разгорячённую солнцем и движением кожу, постепенно проходил, а по телу разбегалось приятное жжение. Сергей, теперь уже медленно, опустился на колени, затем, опершись на левую руку, повалился навзничь и погрузив лицо в воду, блаженно застыл, всем телом ощущая прохладу бесконечно текущего потока… Послеполуденное солнце по-прежнему оставалось жарким, воздух, даже здесь внизу, у реки, был зноен. Но вскоре Ефимов заметил, что его тело постепенно начинает подрагивать, что холод, до того приятно-холодивший кожу, забирается вовнутрь и поспешил выбраться на сухие и даже слегка теплые камни.

— Старшина, полотенце дать? — чуть раньше вылезший и уже успевший вытереться Поветьев, прыгая на одной ноге, размахивал зелёным махровым полотенцем, по всей видимости, принесённом в той самой коричневой сумке. Только сейчас Ефимов сообразил, что своё полотенце он взять забыл, но тем не менее решив отказаться от предложенного, беззаботно махнул рукой:

— Не надо, пара минут и обсохну.

Контрактник пожал плечами, но настаивать не стал. Попрыгав ещё какое-то время на одной ножке, он наконец-то добрался до второго ботинка и, начав его натягивать на ногу, едва не плюхнулся в воду.

— Вот зараза, — непонятно к чей адрес выругавшись, Поветьев положил полотенце на камни и, не спеша достав из сумки какие-то продуктовые припасы, (почти постоянно жившие в Чечне контрабасы, народ ушлый, запасливый) и махнул рукой, подзывая к себе всё ещё обсыхающего Ефимова.

— Товарищ старший прапорщик, присоединяйтесь, — Ефимов хотел было отказаться, но подумав, решил что второй раз подряд отказываться просто неудобно и согласно кивнул.

— Сейчас приду.

Таким образом, купание плавно перетекло в пикник на свежем воздухе. А уже через сорок минут старшина роты связи и его бойцы были в базовом лагере.

Купание на реке было хорошо всем, но имело два существенных недостатка: в жаркую погоду после подъема наверх все запотевали настолько, что можно было со спокойной совестью идти купаться вновь, а в холодную лезть в речку не хотелось вовсе, но выбирать не приходилось…

Измаявшиеся бездельем замы готовили ужин на весь офицерско-прапорский состав новоявленного отряда. Водопьянов собственноручно наколол дров из гранатных ящиков, Пташек установил котёл и приказал рядовому Симонцеву принести воды. Купленную на местном рынке картошку, сидя на небольших чурбачках, чистили вместе. Симонцев стоял рядом в ожидании команд.

— Симонцев, — Пташек чуть повысил голос, — дуй в палатку и принеси банку перловки, нет две банки, и три, да пожалуй четыре банки тушёнки. И кетчуп, обязательно кетчуп.

Боец развернулся и потопал в офицерскую палатку, а майор продолжал прерванный для отдания приказания рассказ:

— И вот приехали мы на соревнования…

Делавший импровизированный стол старший прапорщик улыбнулся: эту историю Пташек рассказывал уже не в первый раз, каждый раз слегка путаясь в подробностях. Впрочем, иногда в голову закрадывалась мысль, что делает он это специально, дабы разнообразить сказанное.

Под гулкое бухтение замкомбата Ефимов врыл в землю четыре столбика, утрамбовал грунт, для надежности ещё пару раз стукнув по каждому обухом и принялся сооружать крышку. Перво-наперво он напилил из срубленных в редколесье и принесённых ещё днем ветвей, каждая из которых была толщиной в два с половиной — три сантиметра, палки одинаковой длины, затем взял две палки покороче, по длине чуть превышающей расстояние между вбитыми столбиками, уложил на них в ряд те, что подлиннее и аккуратно примотал медной проволокой. Получилась пусть и не совсем ровная, с небольшими щелями, но вполне приличная столешница. Положить её на уже вбитые колышки и закрепить было делом техники. Всё сложилось удачно: стол и ужин были готовы практически одновременно.