Утром 18 декабря флот приближался к самой пасти чудовища, но сводки погоды, сообщаемые по радио, значительно отличались друг от друга. Эскадренный миноносец, находившийся на краю района возникновения все еще неопознанного тайфуна, сообщал лишь о кратковременных ливнях и порывах ветра. А в это время огромные волны, гонимые свирепым ветром, уже обрушивались на эскортный авианосец «Кводжалейн». На глазах моряков, находившихся на мостике, яростным шквалом разорвало в клочья флаг.

Тайфун обрушил всю свою мощь на основные силы флота около полудня; центр его прошел так близко от авианосца «Уосп», что с помощью радара – нового в ту пору прибора – удалось получить, вероятно, первую в истории метеорологии фотографию глаза тайфуна.

38-е оперативное соединение, входившее в состав Третьего флота, а также корабли, особенно нуждавшиеся в топливе, растянулись километров на 80—100. Во второй половине дня строй кораблей был окончательно нарушен. Многие командиры, пытаясь спасти свои корабли, были вынуждены действовать в этой постоянно меняющейся обстановке на свой страх и риск.

Самолеты, находившиеся на авианосцах, линкорах и крейсерах, сорванные с площадок, грудами изуродованного металла лежали на палубе или были смыты за борт. На некоторых кораблях порвались топливные шланги, поэтому в довершение беды появилась опасность возникновения пожара. И крупные, и малые корабли качало так, что даже самые бывалые моряки не верили своим глазам, глядя на креномер. Бедные люди, очутившиеся в самом чреве гигантского чудовища, уже не могли различить, где вода, где небо. Казалось, что воздух и море слились воедино: вода была повсюду – внизу и наверху.

На кораблях Третьего флота и 38-го оперативного соединения находились тысячи моряков, начиная от зеленых юнцов, лишь недавно закончивших обучение во флотских экипажах, до просоленных морских волков, всю жизнь проведших на море и повидавших на своем веку немало бурь и штормов. Теперь все они были в одном положении, но по-разному реагировали на обстановку. Командир одного из кораблей, прослуживший на море три десятка лет, махнул на все рукой, забился в наиболее защищенный угол мостика и смотрел на кипящее море. Поняв, что борьба бесплодна, он отдал корабль во власть стихии и не позволял подчиненным даже пытаться дать кораблю ход или удержать его на курсе.

18 декабря около полудня адмирал Хэлси впервые сообщил, что 38-е оперативное соединение находится в центре тайфуна. Примерно в то же время он отдал приказ кораблям изменить курс. Это был разумный маневр для кораблей, находившихся к югу от тайфуна, но 130 кораблей были разбросаны на огромном, в несколько тысяч квадратных километров, участке океана. Поэтому приказ выйти в тыл шторма был хорош для одних, но другим сулил беду. Очутившиеся в самом центре шторма эсминцы «Халл», «Монеган» и «Спенс», и без того хлебнувшие горя через край, терпели бедствие. В то время как линкоры двигались, соблюдая еще какое-то подобие строя, эсминцы, получив смертельные удары, шли ко дну. Кругом царил невообразимый хаос.

На авианосце, который находился в 3 милях, происходило что-то немыслимое. Один за другим срывались с палубы самолеты, расплескивая горючее, и в языках пламени падали в воду. Случалось, что с авианосца или эсминца, хоть как-то еще слушающегося руля, замечали серую громаду корабля, качавшегося из стороны в сторону, который двигался опасным курсом. Времени хватало лишь на то, чтобы дать задний ход да поднять всех по аварийной тревоге на случай столкновения.

Так воронка тайфуна выглядит из космоса

К концу кошмарного дня корабли один за другим вырывались из жутких объятий тайфуна. Заработали корабельные радиостанции. Эсминцы и авианосцы, взывая о помощи или же предлагая ее другим кораблям, которые оказались менее везучими, сообщали свои координаты. Еще не стихло волнение, как большое количество самолетов и кораблей начали интенсивные поиски потерпевших. Спасали по одному, по двое и по трое, иногда обнаруживали группы человек по десять или более, которые держались на плаву вместе. Когда же подсчитали потери, итог был таков: 18 декабря 1944 г. погибло 800 моряков флота США.

Как и должно быть в таких случаях, вскоре состоялось расследование. Вина за происшедшее была возложена на адмирала Хэлси. Суд, однако, обвинил его не в том, что он пренебрег своими обязанностями, а в том, что принял «ложные решения».

Декабрьская катастрофа наглядно доказала необходимость долгосрочных штормовых предупреждений как средства защиты против тайфунов. Вскоре была начата разработка такой программы. Система оповещения расширялась, совершенствовалась. В настоящее время флот США с помощью авиации, базирующейся на острове Гуам, ведет регулярные наблюдения за штормами, возникающими в западной части Тихого океана. ВВС Соединенных Штатов имеют на острове Гуам военную базу Андерсен и еще одну базу в Иокоте (Япония), откуда взлетают самолеты – разведчики тайфунов.

5 августа 1949 г. в Эквадоре произошло землетрясение силой 6,8 балла по шкале Рихтера. Погибли около 6 тыс. человек, травмы получили до 20 тыс. человек, остались без крова почти 100 тыс. человек, полностью разрушен город Пелилео, в большей или меньшей степени пострадали также не менее 53 населенных пунктов.

1948 г.

В ночь с 5 на 6 октября землетрясение стерло с лица земли столицу Туркмении Ашхабад и множество окрестных селений. По последствиям – это крупнейшее на территории СССР стихийное бедствие, намного превзошедшее Спитакскую катастрофу 1988 года. Знаменитый боевой генерал И.Е. Петров, командующий Туркестанским военным округом, который в 1948 г. руководил ликвидацией последствий катастрофы, говорил: «Такие разрушения городу могли бы причинить пятьсот бомбардировщиков, круглосуточно бомбящих Ашхабад в течение полугода».

Правда о землетрясении и его последствиях скрывалась десятилетиями. Был засекречен и фильм, снятый кинодокументалистом Романом Карменом. Его до сих пор показывают только узкому кругу специалистов. По сей день точно не определено количество жертв. Одни называют 100 тыс. человек, другие говорят о 60–70 тыс. погибших.

От ударов подземной стихии силой 9—10 баллов пострадали города Ашхабад, Батир и Безмеин. Анализируя последствия бедствия, специалисты сделали вывод, что разрушения – результат прежде всего плохого качества строительных работ, особенно кладки стен, и низкая прочность бетона.

6 октября, в день землетрясения, в Ашхабаде оказался крупный советский геолог академик Д. Наливкин. Заседание проходило в здании ЦК Компартии Туркменистана. В 2 ч. ночи стали расходиться, но первый секретарь ЦК Шаджа Батыров задержал академика.

«Стали прощаться, – пишет в воспоминаниях Д. Наливкин, – вдруг страшный удар потряс все здание, устоять на ногах было трудно, и я бросился к окну…» Качание так же быстро кончилось, как и началось. Первый толчок длился несколько секунд, но этих секунд хватило, чтобы уничтожить большой город.