Он заблудился.

Когда шум в ушах прошел, Роберт поднял голову и осмотрелся. Небольшая лесная поляна поросла вереском, вокруг стояли сосны, а у черного обгорелого пня вздымался пышный мухомор. Не раздумывая долго, Роберт принял решение и немедленно взялся за его осуществление. Сосновый ствол оказался неожиданно липким, усеянным множеством острых сучков. Зеленые иглы кололи лицо, липкие чешуйки сыпались за шиворот, но Роберт все-таки добрался до последней надежной ветки.

Он оседлал ее и огляделся. Сверху лес казался зеленым морем, расплескавшимся до горизонта к востоку, северу и западу, а на юге, совсем недалеко, спокойно блестела под солнцем Волга, и по ней мчался розовый катер.

Наконец он, спотыкаясь, прошел последние метры, торопливо сбросил на горячий песок тапочки, брюки и рубашку и с наслаждением плюхнулся в воду. Уходить от берега в глубину он не решался и лежал на мелководье, блаженно щуря глаза. Чайки с криками носились над водой, голубело спокойное небо, от леса тянуло нагретой смолой и хвоей. Роберт лениво пошевеливал руками и чувствовал, как проходит усталость.

Освежившись, он заснул в тени кустов, решив дожидаться темноты.

И не знал он, конечно, что в это время в далеком интернате, в небольшой комнате учебного корпуса, наставница Анна выключила экран.

— Каков парень! — воскликнул наставник Генрих, теребя курчавую мушкетерскую бородку.

— Землепроходец! — усмехнулась наставница Барбара.

Наставница Анна села в кресло, задумалась.

— Рослов раскаивается в своей выходке, — наконец произнесла она. — Мы ведь не охотники, а Роберт не зверь.

— Сетовал он как-то на наш распорядок, — сказал наставник Генрих.

Наставница Барбара поиграла тяжелыми золотистыми волосами, опять усмехнулась:

— Там ему, конечно, было гораздо свободней!

— В некоторой степени — да, — сказала наставница Анна. — Там никто от него ничего не требовал. Во всяком случае, завтрака в одно и то же время.

— Ты права, Анечка, — кивнула наставница Барбара. — Вот пусть теперь и побудет без завтраков в одно и то же время. Пусть походит по городу, посмотрит, что к чему.

Они говорили еще долго, а Роберт спал чутким сном недалеко от Волги, даже во сне готовый дать отпор всякому, кто посягнет на его свободу.

Он проснулся только на рассвете. Есть хотелось еще сильней, и Роберт торопливо направился вдоль берега, стремясь добраться до города, прежде чем навалится жара.

Солнце еще не успело взойти, когда Роберт обнаружил, что цель близка. За последним поворотом открылся мост. На этой стороне еще тянулся лес, а за рекой, у спуска с моста, прямо из сосен вырастали белые громады зданий.

Берег становился все каменистей. Большие и маленькие камни беспорядочно громоздились на песке, вползали в воду, высовывали оттуда гладкие тюленьи головы. Роберт, спотыкаясь, пробирался сквозь этот неожиданный хаос, вполголоса чертыхался и вздрогнул, когда торчащий из песка у самой воды большой камень вдруг заговорил.

— Эй, товарищ! — сказал камень. — Не шуми, пожалуйста, — рыбу распугаешь.

Роберт подошел и обнаружил за камнем человека. Человек сидел, обхватив руками колени. До моста было совсем недалеко, и близость города давала возможность в случае чего исчезнуть.

— Как же вы ловите, на свист? — насмешливо спросил Роберт, подойдя ближе и не заметив на берегу никаких рыболовных принадлежностей.

— А кто сказал, что я ловлю? — удивился незнакомец. — Я попросил не шуметь, чтобы рыба хорошо выспалась.

— Ясно, — сказал Роберт и сел рядом на прохладный камень.

Незнакомец оглядел его с ног до головы, потер подбородок:

— Кстати, Виктор Еремин, инженер объединения городского строительства. Выбираюсь сюда по утрам, слушаю тишину.

— Ну и как? — удивленно поинтересовался Роберт. Он-то давно привык к тому, что тишину надо не слушать, а заглушать песнями, криками с киноэкранов, разговорами с Паркинсоном и Софи, иначе тишина до хорошего не доведет.

— Приходят в голову интересные мысли. Видишь те дома? — Еремин показал на противоположный берег. — Кое-какие детали их конструкции прояснились именно здесь.

Еремин ласково похлопал по камню и вопросительно взглянул на Роберта.

— А я из леса, — сказал Роберт.

— Понятно, — сказал Еремин и еще раз окинул его внимательным взглядом. Узнавающим взглядом.

— Что понятно?

— Что ты любитель бродить по лесам.

Роберту вдруг показалось, что Еремин все о нем знает.

— Ну ладно, я пошел, — сказал Роберт и поднялся с камня.

— В лес?

— Нет, в город.

— А куда в город, если не секрет?

Роберт неопределенно махнул рукой:

— Туда. В центр.

— И мне в центр! — обрадовался Еремин и тоже встал, оказавшись на целую голову выше Роберта. — С мыслей ты меня все равно сбил. Ты как — мобилем или дорожкой?

— Да мне все равно, — неуверенно ответил Роберт.

— Ага! — сказал Еремин. — Тогда дорожкой.

Они подошли к мосту и остановились на круглой площадке. Отсюда вползали на широкую гладкую спину моста разноцветные ленты дорожек.

— На скоростную? — спросил Еремин.

Роберт пожал плечами.

— Тогда на обычную.

Роберт вслед за Ереминым встал на желтую дорожку, и за его спиной моментально выросло невысокое кресло.

— Садись, поехали!

Они неторопливо проплыли над рекой, спустились к айсбергам зданий и заскользили у их подножий. Роберт вертел головой, стараясь ничего не упустить. Их обгоняли зеленые скоростные дорожки, пока еще малолюдные, а сбоку тянулась лента шоссе.

В воздухе висел легкий гул мобилей. Они юркими каплями мчались к центру города, выныривая из-за домов и деревьев. Улица была очень широкой, чуть ли не шире исчезнувшей за поворотом Волги, деревья зелеными волнами плескались под окнами зданий, похожих на гигантские геометрические фигуры. Вот уплыла назад огромная четырехгранная пирамида, ее сменил белый шар, опутанный висячими садами. В стороне от дороги, за ровными рядами берез, парило над городом здание-куб. Его верхние этажи сверкали в лучах еще невидимого снизу, с земли, солнца.

Дорожки ныряли под землю и взлетали над улицей, пересекались и сплетались в разноцветные кружева. Голубые мобили на нескольких уровнях кружили между зданиями и парками, растекались по бесчисленным улицам, и Роберту сначала показалось, что где-нибудь они непременно должны столкнуться, застрять в этом разноцветном водовороте. Но этого не происходило, словно кто-то невидимый уверенно руководил стремительно мчащимися в разных направлениях городскими потоками. Дорожки свивались в немыслимые спирали, пролетали одна над другой, обтекали здания, открытые солнцу. Еремин и Роберт вдруг оказались высоко-высоко над деревьями. Вдали мелькнула река, голубые точки рыскали внизу, опутанные желтыми, зелеными, розовыми и белыми нитями дорожек. Римским Колизеем всплыла над морем зелени чаша стадиона, ушла назад маленькая площадь со старинным дворцом, белеющим на ковре из цветов, — и вновь бесконечной чередой потянулись здания.