– Да, – сказал Михась, увидев на табло очередной незнакомый ему номер. – Слушаю внимательно.

– Присмотрелись? Познакомились?

– Да, все в порядке.

– Есть вопросы, сомнения, колебания?

– Я же сказал – все в порядке! – Михась уже позволял себе не только дерзить, но и повышать голос.

– Приятно слышать.

– Взаимно.

– Я позвонил некстати?

– С чего это?

– Какой-то ты сегодня взвинченный.

– Ближе к делу, – вздохнул Михась.

– Как я понимаю, речь о деньгах?

– Не о бабах же!

– Это почти одно и то же, – теперь уже вздохнул Епихин.

– Сочувствую. У меня пока это еще не одно и то же.

– Все впереди, Михась, все впереди.

– Авось.

– Я помню твое предложение, или, скажем, требование... Я не могу принять его полностью.

– Это как?

– Не могу вам положить на стол сразу всю сумму. Во-первых, я действительно не могу, а во-вторых, это будет неправильно.

– В чем же, интересно, заключается эта неправильность? – Михась даже в этот простой вопрос сумел втиснуть ерничество, будто спрашивая, он поигрывал плечами и ерзал на стуле задом.

– Могу ответить, – Епихин был непробиваем. – Первое... Вы резко повысили сумму, которая была оговорена заранее. Я пошел на это, хотя похоже, вы не знаете расценок в таком деле.

– Расценки плавают в зависимости от важности персоны. То, что запросили мы... Почти минимум.

– Не будем об этом, – прервал Епихин. – Вопрос в другом... Вы захотели сразу все. Так не бывает. Половина до, половина после. Обычно стороны договариваются на таких условиях.

– Обычно да, – и Михась, и Епихин, не сговариваясь, старались произносить нейтральные слова, чтобы они не прозвучали уликой, даже если кто-то необыкновенно хитрый записывает каждое слово. Посторонний человек, даже случайно услышавший их разговор, мог подумать о чем угодно – о покупке мебели, поставке подержанных автомобилей, строительстве дома. – Это когда речь идет об обычной сделке, – повторил Михась. – А у нас она необычная. Если ты знаешь нас, то мы не знаем тебя. Мы уже об этом говорили. И тебе ничто не помешает слинять, заплатив всего половину.

– Михась, – Епихин помолчал. – Не будем валять дурака. С вашими способностями... И с теми знаниями, которые у вас уже есть обо мне...

Епихин опять замолчал, давая возможность Михасю осознать комплимент, который он произнес.

– У нас нет о тебе никаких знаний!

– Есть, – твердо сказал Епихин. – Не будем валять дурака... После того, как случится то, о чем мы говорим... Вы без труда выйдете на меня.

– А ты пошлешь нас на все буквы русского алфавита.

– Михась, – терпеливо продолжал Епихин, не повышая голоса. – Мы договорились... Половина до, половина после. И уже завтра вы получите деньги. Пятнадцать тысяч. Обычным способом.

– А остальное? – спросил Михась.

– Сразу после... – Епихин помолчал. – После получения доказательств.

– Уши? – Михась неосторожно произнес первое слово, которое выдавало смысл всего разговора.

– Ну, зачем же так... Есть телевидение, радио, газеты... Этого вполне достаточно. А кроме того, у меня есть свои каналы... Это уже не твоя забота.

Шел разговор достаточно неопределенный, даже пустоватый. Михась просто тянул время – ему надо было принять решение. Они с Аликом были согласны на получение половины суммы, но решили поторговаться – вдруг получится, вдруг заказчик дрогнет, и, желая скорейшего решения его проблем, согласится. Но Епихин, видимо, и в самом деле не мог выложить всю сумму сразу. И Михась решил вырвать хоть что-нибудь сверх половины.

– Хорошо, – сказал он. – Я согласен. Завтра мы получаем двадцать тысяч. Это немного больше половины, но, учитывая риск, на который мы идем, можно остановиться на этой сумме.

– Я должен подумать, – сказал Епихин и по своему обыкновению тут же отключил связь. В какой-то момент ему показалось, что разговор затягивается и кто знает, какой контроль существует в Москве за слишком уж длинными разговорами.

А Михась, отложив мобильник в сторону, вдруг поймал себя на том, что он не был бы огорчен, если бы все сорвалось, если бы заказчик просто послал бы его подальше. Тогда они с Аликом могли бы с легким сердцем отправиться к Фатиме и хлопнуть по кружке пива...

Не получилось – звонок раздался через полчаса.

– Я согласен, – сказал Епихин. – Вокзал и ячейку назову завтра. Срок исполнения – неделя.

– Пусть так, – спокойно сказал Михась. Подержал трубку в руке – не последует ли хозяйский гнев за непочтительность. Гнева не последовало. Все правильно, киллер не имеет права быть слишком уж почтительным. Ему и дерзость позволительна, ему все позволительно – было бы дело сделано качественно и в срок.

Рухнув на кушетку в своей комнатке и закинув руки за голову, он в который раз мысленно прошел путь от калитки, врезанной в железные ворота, до той путаной тропинки, которая соединяла две немчиновские улицы – Советскую и проспект Революции. Очень уж понравилась ему эта тропинка. И людей на ней нет, а если они там появляются, то редко. Да и кто там бывает – бабуля вышла в магазин за хлебом, почтальонша сократила путь со своей сумкой. Хотя откуда в Немчиновке почтальоны? Письма писать перестали, газеты тоже не выписывают, толстые приложения к разным журналам отошли в предание... Разве уж что чрезвычайное – телеграмма из города Тамбова, вызов на переговорный пункт, какая-нибудь захудалая фирма упросит кого-то разнести рекламные листочки... И заросли черемухи душистой, продолжал размышлять Михась, и крапива в человеческий рост... Да и мужичок, похоже, не из трусливых, за такими вот, отважными, охотиться легче – они почему-то уверены в своей неуязвимости.

Напрасно.

Нет неуязвимых.

А трусливый и оглянется десять раз, и шагу прибавит, услышав шорох за спиной, и в чужую калитку с испугу нырнет на всякий случай...

– Да, – с тяжким вздохом произнес Михась, – трусливые, соблюдают древние законы джунглей, не пренебрегают законами джунглей... Потому и живут дольше. Хотя, может быть, и не столь красиво, не столь сытно.

Пришел Алик.

Постучал в дверь, приоткрыл, заглянул, увидев Михася, распростертого на кушетке, вошел. Дверь за собой прикрыл плотно и ключик не забыл повернуть.

На всякий случай.

– Это правильно, – одобрил Михась, не поднимаясь. – Для того ключи и придуманы, чтобы ими пользоваться.

– Вот и пользуюсь, – проворчал Алик, уловив в словах приятеля насмешку. – Что наш-то... Звонил?

– Звонил.

– И что?