Рука Ребуса застыла во внутреннем кармане.

— Разумеется…

Как глупо. Инвалиды обладают поразительной способностью заставить здоровых людей почувствовать себя более беспомощными, чем они.

— Проходите, инспектор.

— Спасибо.

Ребус вошел в холл и только тут…

— А откуда вы знаете, что я инспектор?

Вандерхайд покачал головой.

— Угадал. — Он шел впереди, показывая посетителю дорогу. — Стрелял наудачу и попал в цель.

Он засмеялся надтреснутым смехом. Рассматривая то, что можно было разглядеть в темноте коридора, Ребус находил обстановку слишком безвкусной, даже для слепого хозяина. Чучело совы на запыленной тумбе, стойка для зонтиков, напоминающая слоновую ногу. Неожиданный среди убогой мебели элегантный резной столик со стопкой непрочитанных писем и радиотелефоном, привлекшим особое внимание Ребуса.

— Техника здорово шагнула вперед, не правда ли? — проговорил Вандерхайд. — Неоценимо для тех, кто частично утратил связь с внешним миром.

— О да, — ответил Ребус, и Вандерхайд открыл дверь в комнату, освещенную так же скудно, как коридор.

— Сюда, пожалуйста.

— Благодарю вас.

В затхлом воздухе пахло лекарствами. Большой уютный диван, два глубоких кресла; одна стена полностью занята застекленными книжными шкафами. На других стенах несколько скучноватых акварелей. И множество экзотических безделушек.

Широкая деревянная каминная полка была сплошь уставлена африканскими, карибскими, индийскими и китайскими статуэтками.

Вандерхайд опустился в кресло. Ребуса поразило, что в просторной комнате нет ничего лишнего: мебель специально расставлена так, чтобы помочь слепому ориентироваться.

— Этими побрякушками, инспектор, я увлекался в молодости.

— Видно, что их собиратель много путешествовал.

— Скорее, что он был весьма легкомыслен. Выпьете чаю?

— Нет, сэр, благодарю вас.

— Может быть, чего-нибудь покрепче?

— Спасибо, тоже не стоит. — Ребус улыбнулся. — Вчера вечером я хватил чуть-чуть лишку.

— Слышу по голосу, что вы улыбаетесь…

— Вы не спешите спросить, по какому поводу я вас побеспокоил, мистер Вандерхайд.

— Вы правы. Возможно, это потому, что я знаю, инспектор. Или потому, что мое терпение безгранично. Время для меня не так ценно, как для большинства людей. Поэтому я и не тороплю вас. Мне некуда спешить.

Он снова улыбнулся, устремив глаза куда-то поверх головы Ребуса. Тот молчал и слушал.

— К тому же, — продолжал Вандерхайд, — поскольку я не выхожу, почти никого не принимаю и, насколько мне известно, никогда не нарушал законов, то возможных поводов для вашего посещения остается ничтожно мало. Может быть, все-таки выпьете чаю?

— Я, наверно, помешал вашему чаепитию? — Ребус заметил, что на полу рядом с креслом Вандерхайда стоит почти пустая чашка. Посмотрев вокруг своего кресла, он увидел на потертом ковре еще одну и быстро опустил руку: дно чашки и ковер под ней были теплыми.

— Нет, — сказал Вандерхайд, — я уже его закончил. Вместе с гостем.

— С гостем? — спросил Ребус удивленным голосом.

Старик улыбнулся, чуть снисходительно кивнув головой. Ребус, хотя и понял, что его раскусили, решил идти напролом.

— Разве вы не сказали, что у вас почти никто не бывает?

— Вот именно, почти. Сегодняшний день — исключение, подтверждающее правило. Уже второй посетитель.

— Могу ли я спросить, кто был первый?

— Могу ли я спросить, инспектор, по какому вы делу?

Теперь улыбнулся Ребус, кивнув самому себе. К щекам хозяина приливала краска. Ребусу все же удалось вывести его из равновесия.

— Итак? — В голосе Вандерхайда зазвучало нетерпение.

— Итак, сэр. — Ребус встал и принялся ходить по комнате. — Я нашел ваше имя в одной студенческой работе, посвященной оккультизму. Это вас удивляет?

Старик немного помолчал.

— Это мне скорее льстит. И я не лишен самолюбия.

— Но не удивляет?

Вандерхайд только пожал плечами.

— Ваше имя упоминается в связи с деятельностью оккультной секты, практиковавшей в Эдинбурге в шестидесятые годы. Вы были ее участником?

— Не отрицаю.

— Точнее сказать, вы были ее руководителем, или даже — если уместен такой термин — светилом.

Вандерхайд рассмеялся неприятным, скрипучим смехом.

— Я тронут, инспектор. Поистине тронут. Продолжайте, пожалуйста.

— Найти ваш адрес не составило труда. В телефонной книге всего несколько человек с такой фамилией.

— Почти все мои родственники живут в Лондоне.

— Я пришел к вам, мистер Вандерхайд, в связи с расследованием по делу об убийстве. Не исключено, впрочем, что смерть была случайной, а вокруг нее затеяна какая-то темная игра.

— Вы меня интригуете.

Вандерхайд сложил кончики пальцев и поднес их к губам. Он совершенно не походил на слепого. На передвижения Ребуса по комнате он не обращал внимания.

— Тело было обнаружено лежащим с раскинутыми в сторону руками, ноги вместе…

— Обнаженное?

— По пояс. По сторонам тела — две сгоревшие свечи, а на стене над ним — знак: пятиугольная звезда.

— Что-нибудь еще?

— Нет. Рядом с телом на полу — банка и в ней несколько шприцев.

— Смерть от передозировки наркотика?

— Да.

— Хм-м-м…

Вандерхайд встал со своего места и прошел прямо к книжному шкафу. Он не открыл его, но стоял, словно читая названия на корешках.

— Если мы имеем дело с жертвоприношением, инспектор… Ведь такова ваша теория?

— Одна из нескольких.

— Так вот, если это жертвоприношение, то средства умерщвления весьма необычны. Более того, ни о чем подобном я никогда не слышал. Начнем с того, что сегодня даже самые последовательные сатанисты едва ли решатся на человеческое жертвоприношение. Убийцы-психопаты не раз пытались представить свои преступления как ритуальные убийства, но у нас, как я понимаю, речь идет не о том. Настоящее человеческое жертвоприношение — собственно говоря, любое жертвоприношение — требует пролития крови. В современных обрядах и кровь, и тело жертвы заменены их символами, например, хлебом и вином, как в евхаристии. Иногда, если убивают животное, кровь настоящая. Но ритуальное убийство без крови — это что-то новое. Да и умерщвление путем введения сверхдозы наркотика… Нет, инспектор, гораздо правдоподобнее ваше предположение, что кто-то пытался замутить воду, манипулируя с уже бездыханным телом.