Трейси опять промолчала. Вопросы сегодня задавала только она.

— Просто катаемся, — сказал Ребус. — Ты должна знать этот квартал. Здесь продают и покупают почти весь товар.

— Я не имею к этому отношения!

Теперь промолчал Ребус.

Он тоже пока не разучился играть в такие игры. Он повернул налево, еще раз налево и потом направо.

— Мы здесь уже проезжали, — сказала она.

Заметила, умница. Но это не важно. Важно лишь то, что он медленно, кружа и поворачивая, подвозит ее к цели их путешествия.

Ребус резко затормозил у бордюра и вытянул ручной тормоз.

— Приехали.

— Куда? — Она взглянула в окно. Недавно очищенный пескоструйкой кирпичный дом был похож на кусок розового детского пластилина, мягкого и податливого. — Куда? — повторила она немного тише, пытаясь не показать, что знает ответ.

Незаметным движением Ребус положил фотографию ей на колени. Трейси отвернулась от окна, взглянула и сбросила ее, взвизгнув, словно паука или таракана. Ребус поднял карточку и снова показал ее Трейси.

— Кажется, это ты.

— Где вы ее откопали?

— Ты хочешь, чтобы я тебе об этом рассказал?

Лицо ее было таким же красным, как дом за окном машины, а глаза дикими, как у испуганной птицы. Она попыталась отстегнуть ремень, но Ребус положил ей на запястье железную руку.

— Пустите меня! — закричала она, колотя его по пальцам.

Трейси резко открыла дверь, но та, ударившись о высокий бордюр, захлопнулась снова. К тому же никак не поддавался пристежной ремень.

— По-моему, нам стоит заглянуть к мистеру Хаттону. — Ребус говорил холодно и резко. — Спросить у него об этой фотографии. О том, как он заплатил тебе несколько фунтов за позирование. О том, как ты принесла ему фотографии Ронни. Хотела подзаработать или просто с досады? Как было дело, Трейси? Представь себе, что почувствовал Ронни, увидев, что Хаттон украл его идеи. Но ведь он все равно не мог ничего доказать. И откуда ему было знать, как они попали к Хаттону? Думаю, ты свалила все на Чарли, потому он и не желает с тобой разговаривать. Хорошей же подругой ты была Ронни.

Она перестала возиться с ремнем, закрыла лицо руками и громко и долго плакала.

Ребус сидел тихо, задержав дыхание. Да уж, гордиться собой ему не приходится, но он должен был сказать эти слова. А она должна взглянуть в глаза правде. Его обвинения основывались на чистом домысле, но он не сомневался, что если нажать на Хаттона, тот все подтвердит. Она позировала ему за деньги, вероятно, упомянула, что ее друг фотограф. И принесла Хаттону его работы, продав будущее Ронни за несколько фунтов. Кому верить в этой жизни, если не своим друзьям?

Он оставил ее на ночь в камере в надежде, что она расколется. Этого не произошло, и он подумал, что может снять с нее подозрения. Но это не означало, что у нее нет каких-то своих пристрастий. Если не к героину, то к чему-нибудь еще. В любом случае ей были нужны деньги. Поэтому она обокрала своего дружка.

— Это ты подложила фотоаппарат в дом к Чарли?

— Нет!

Ее протест прозвучал тем энергичнее, что предыдущих обвинений она не отрицала. Ребус кивнул. Значит, Чарли взял аппарат сам, либо ему подбросил его кто-то другой. Этого другого Ребусу предстояло найти… Нет, не ему. Аппарат нашел Маккол. И как легко нашел! Так же легко, как пакет с героином. Нюх профессиональной ищейки или что-то еще? Внутренний канал информации? Если не верить своим друзьям…

— Ты видела аппарат в тот день, когда умер Ронни?

— Он был у него в комнате, я уверена. — Она проглотила слезы и вытерла лицо протянутым Ребусом платком. Она еще всхлипывала, но постепенно оправлялась от шока, вызванного фотографией и тем, что Ребус узнал о ее предательстве.

— Парень, который приходил к Ронни, был в его комнате после меня.

— Нил?

— Да. Вроде бы так его звали.

Слишком много участников. Он чувствовал, что ему придется, вероятно, пересмотреть свое представление о «случайных» обстоятельствах.

Что не было случайным в этой истории?

Он чувствовал, как спираль разматывается, унося его все дальше от центральной точки. Той точки, где в заброшенном доме на мокрых досках лежал мертвый Ронни, рядом с ним стояли свечи, а где-то по углам прятались сомнительные друзья.

— Нил — брат Ронни.

— В самом деле?

Голос ее звучал безразлично. Драматический катарсис миновал и защитный занавес между ней и миром опустился снова.

— В самом деле.

По спине у Ребуса пробежал холодок. Если никому, абсолютно никому, кроме Нила и меня, нет дела до смерти Ронни, — зачем я вожусь с этой историей?

— Чарли думал, что между ними какая-то любовная связь. А я никогда не спрашивала у Ронни. Да он бы все равно не сказал мне.

Трейси откинула голову на подголовник и, казалось, успокоилась.

— О, господи… — Она шумно вздохнула. — Нам обязательно тут стоять?

Она стала медленно поднимать руки к лицу, и Ребус уже собирался ответить «нет», как вдруг ее пальцы сжались в кулаки и стремительно опустились.

Увернуться Ребусу было некуда, и она изо всей силы ударила его в пах. Из глаз у него посыпались искры, он зарычал от боли и согнулся, ударившись головой о руль и включив клаксон. Под его ленивое завывание Трейси освободилась наконец от ремня, выскочила из машины и, не закрывая за собой дверь, бросилась бежать. Ребус смотрел ей вслед сквозь слезы. Ему отчего-то представилось, что он видит ее из бассейна: она убегает по бортику, а он остается внизу, и хлорированная вода разъедает ему глаза.

— Боже милосердный, — простонал он, не в состоянии ни поднять голову с руля, ни пошевелиться.

«Представляй себе, что ты Тарзан», — сказал ему однажды отец. Это был один из его немногих советов. О том, как драться. В четыре часа, за школьным сараем… «Представляй, что ты Тарзан. Ты сильнее всех. Ты король джунглей. И самое главное — защищай яйца». Отец поднял согнутое колено к паху маленького Джона.

— Спасибо, папа, — прошептал теперь Ребус. — Спасибо, что научил.

Боль медленно поднималась, переползая в живот.

* * *

К полудню он все еще едва мог ходить, почти не сгибая коленей, двигаясь так, словно обмочился. На него обращали внимание прохожие, и он старательно изображал хромого. Отчего не порадовать зрителей?

О лестнице в участке нечего было и думать, он едва мог нажимать на педали машины. Взяв такси, он отправился в бар «Сазерленд». На четвертой порции виски боль сменилась сонным оцепенением.

— «С цикутой горьку чашу проглотив…» — продекламировал он себе под нос.

О Трейси он не беспокоился. Девушка с такими кулачками не пропадет. Пожалуй, на улице было полно подростков, которые заткнули бы за пояс многих копов. Впрочем, Трейси совсем не подросток. И он по-прежнему ничего о ней не знает. Этим должен был заниматься Холмс, но Холмс отправился ловить собак. Нет, с Трейси все будет в порядке. Может быть, за ней никто и не следил? Но тогда зачем она приехала к нему? Мало ли зачем. В конечном счете она получила постель, больше половины бутылки вина, горячую ванну и завтрак. Очень недурно выманить все это у старого легавого. Наверное, уже слишком старого. И больше именно легавого, чем офицера полиции.