– Ох, Ингольф, – бросила вышагивавшая за нашими спинами Мидара, – тебе мало девах, с которыми ты дрался?

Тот враз посмурнел. Несколько дней назад Ингольф решил навестить веселый дом и угодил в какой-то притон, где его попытались ограбить. Дело кончилось тяжелыми сотрясениями мозга у вышибалы и хозяйки, а Мидаре пришлось объясняться с местными полицейскими. Впрочем, они быстро исчезли, удовольствовавшись нашими скромными подношениями. Благо, как раз незадолго до сего дня я обменял на местные деньги очередную порцию нашего золота. Монеты пришлось предварительно расплавить, а потом надеть слиточки на цепочку, чтобы получилось что-то вроде ожерелья. В менее цивилизованном месте можно расплачиваться хоть царскими червонцами, хоть английскими гинеями, хоть солидами короля иерусалимского и египетского Фридриха – Барбароссы IV. Здесь – совсем другое дело. Самое меньшее, неизвестные деньги примут за содержимое клада. Кладоискательством занимаются серьезные люди, которые очень не любят конкурентов в поисках древнего золота.

Надеюсь, впрочем, совсем скоро местные заморочки перестанут нас волновать.

У причалов мы встретили продавцов. Четверо человек – хозяин, его телохранители и секретарь. Даже до того, как Мидара нас представила, я уже знал – кто есть кто.

Уважаемый Красо – невысокий крепыш лет за сорок, с заметной лысиной. Секретарь, представившийся как Кас, – тип неопределенного возраста, равно лебезящий перед своим хозяином и перед нами. А телохранители… Ну, быки и быки – что я, мало портовых бандитов повидал в своей жизни?

– Так где же корабль, уважаемый? – бросила Мидара, после короткого обмена приветствиями перейдя сразу к делу. – Что-то я его не вижу.

– Да вот он, ближайший к нам. Мы удивленно переглянулись.

Ближе всего к нам стоял длинный пятимачтовый кайти – местная разновидность барка, тысячи в две тонн водоизмещением.

И только потом мы разглядели стоявший в его тени маленький изящный парусник.

Вслед за сопровождающими нас Касом и Красо мы поднялись на палубу.

Пожалуй, корабль этот можно было назвать, пусть и с натяжкой, бригом. Длиной метров тринадцать, он нес две мачты с косыми парусами, как на земных яхтах.

Судно всем нам понравилось уже хотя бы тем, что в большинстве известных нам миров оно по крайней мере не выглядело бы слишком чужеродным.

На корме стоял большой подвесной мотор с уже знакомым мне газовым генератором, только более примитивным, чем наш, который мог работать на дровах и каменном угле.

Во время хода под парусами мотор, чтобы не снижалась скорость, поднимался вверх небольшой лебедкой и укладывался на палубе.

Со вздохом я представил, как будет трудно прятать его в трюме, если случится попасть туда, где ни о чем подобном еще не имеют представления.

Красо вместе с сопровождающими поводил нас по кораблику, особо упирая на то, что на нем все готово для немедленного отплытия, и пытался на этом основании выторговать немного больше, чем заранее оговоренная сумма.

В наши руки перекочевали судовые документы, а заодно и разрешение на свободный выход из порта.

Мы расплатились и довольно холодно распрощались с продавцами.

– Послушай, почтенная, – вдруг напоследок обратился к Мидаре старший из телохранителей. – Что это за странное оружие у тебя? Я в этом деле, уж поверь, соображаю, а никогда не видел такого. – Он ткнул в пистолет-пулемет на плече нашего капитана.

– И не увидишь, – не моргнув глазом, бросила Мидара. – Это ручная работа, особый заказ. Кстати, как этот корабль называется?

Вопрос, кажется, их удивил.

– Назовите его как хотите, – бросил Кас, и улыбка на его губах не показалась мне симпатичной.

– Ладно, – буркнула Мидара, проводив взглядом продавцов. Вытащив кинжал, она слегка уколола палец и стряхнула на палубу капельку крови, затем налила из глиняной фляжки в латунную пробку-стаканчик (я даже удивился – когда успела купить) несколько глотков вина и тоже выплеснула на палубу.

– Отныне и пока его держат волны, нарекаю это судно «Чайкой», – произнесла она обычную хэоликийскую формулу нарицания корабля.

Никто не возразил – «Чайкой» звали корабль Ятэра.

– Давайте, готовьтесь к плаванию.

Торопиться у нас были немалые основания. Обстановка в городе день ото дня не улучшалась.

Вчерашней ночью нас разбудила стрельба. Сперва послышались одиночные выстрелы, за ними – железный грохот тяжелых пулеметов. Следом рассыпанным горохом принялись отбивать медленную дробь «колотушки» – местная разновидность пулеметов. Обитатели гостиницы отнеслись к ночным звукам довольно спокойно, но потом в коридоре хлопнуло несколько дверей.

В окно я заметил, как по двору прошмыгнули несколько фигур. На ходу они что-то поправляли под длинными одеяниями. Видимо, они знали о происходящем несколько больше нас, и оно их каким-то боком непосредственно касалось. Я ощутил некоторое беспокойство – если так, сюда вполне могли заявиться их противники. За несколько дней до нашего прибытия одна из подобных стычек завершилась тем, что в окно постоялого двора была брошена пара гранат…

Что удивительно, на следующий день местные жители о происшедшем почти не говорили – не иначе, здесь это в порядке вещей.

Но такое положение категорически не устраивало нас. Тем более что в ходе похожих беспорядков, как мы узнали из разговоров, лет тридцать назад сгорела треть Утаорана.

Шесть дней назад, ближе к вечеру, я остановился у торца трехэтажного старого дома, сложенного из плит грубозернистого камня, на Короткой улице Торгового квартала вольного города Утаоран. Мне была назначена встреча именно здесь, в маленьком кабачке, что разместился в полуподвале, – о его присутствии явственно говорила вывеска, кованная из бронзы и изображавшая аляповатый кубок, в который текла струя вина. Перед тем как спуститься по истертым ступенькам вниз, я одернул полукафтан, при этом невзначай проверив лишний раз оружие.

Под полой был спрятан кремниевый револьвер в самодельной кобуре. Этой выдумке местных оружейников было лет сто, но подобные ему до сих пор здесь в ходу. На нем стоял заводимый особым ключом колесцовый замок, пружина которого одновременно вращала барабан с шестью зарядами. Кроме того, за обшлаг был засунут маленький, отточенный до бритвенной остроты дамский кинжальчик: подобной хитрости научила меня в свое время Мидара.

В зале, где стоял чадный полумрак, было около двух десятков крошечных столиков, из которых заняты были примерно две трети.

Элегантно одетые люди неопределенного возраста, выражение лица и оттенок носа которых выдавал профессиональных гуляк, торговцы или приказчики средней руки, остальные – обычный городской люд: глазу не за что зацепиться.

За столиками по углам сидели несколько девиц, о профессии которых недвусмысленно говорили розовые и синие нашивки на рукавах.