В числе членов стрелкового клуба, при вступлении в который меня приняли за итальянца, оказалась одна сорокалетняя женщина, начисто лишенная всякой женской привлекательности, на которую тем не менее я сразу обратил внимание именно потому, что она была единственной женщиной в мужской компании. Довольно быстро я узнал, что она американка, и не какая-нибудь, а секретарша резидента ЦРУ Ортли. Но не успел я выяснить, где она научилась стрелять, и сообразить, какую выгоду можно извлечь из этой оригинальной ситуации, как секретарша навсегда исчезла из моего поля зрения. Мнение относительно причины ее исчезновения было однозначным, секретарша доложила своему шефу о появлении в клубе советского дипломата, и Ортли запретил ей появляться на тренировках и соревнованиях из опасения, что я воспользуюсь ее доверчивостью и заставлю «стрелять» по своим.

Я уже было посчитал, что с моим появлением в клубе американцам дорога туда навсегда закрыта, как однажды на соревнованиях по стрельбе из пистолета на дистанции в пятьдесят метров неожиданно появился сам Ортли в сопровождении жены и двух своих сыновей школьного возраста. И не просто появился, а демонстративно встал за моей спиной, достал бинокль и начал негромко, но так, чтобы я слышал, комментировать своим сыновьям каждый мой выстрел. Сначала его наглость меня ужасно разозлила и вывела из равновесия, я психанул и запорол всю пробную серию. Не знаю, какую цель преследовал Ортли, когда собирался на эти соревнования, но моя неудача в пробной серии доставила ему явное удовольствие. Он даже бросил ироническую фразу:

— А где этот знаменитый советский стрелок, о котором мне столько говорили?

Это была его ошибка! Ортли, как в свое время тренер по стрельбе, не знал, а потому не учел особенностей моего характера: меня лучше не задевать за живое, потому что любая попытка вывести меня из равновесия путем неуважительного ко мне отношения дает, как ни странно, обратный результат. Может, кого-то такое обхождение и способно выбить из колеи, но только не меня!

Вот и замечание Ортли, да и само его присутствие за моей спиной привели к тому, что я с первого зачетного выстрела стал всаживать пулю за пулей в габарит восьмерки и в итоге на четыре очка побил национальный рекорд этой страны. Это был мой первый рекорд, и он наверняка был бы еще весомее, но перед последней серией Ортли неожиданно удалился, и, освободившись от этого морального прессинга, я несколько расслабился и позволил себе выбить сразу две семерки и даже одну шестерку.

Иногда приходится слышать лестные отзывы о каком-то человеке: «Ах, какое у него необыкновенное самообладание, какая выдержка в самых сложных ситуациях!» А может, ему и сдерживать нечего, он от природы такой толстокожий, что его ничем не прошибешь!

Вот если у человека внутри все кипит от возбуждения, но со стороны это совершенно незаметно, потому что он умеет владеть своими чувствами и ничем не выдает своего волнения, такой человек действительно достоин восхищения. Что касается разведчика, то для него как раз самое главное — уметь сдерживать свой темперамент и управлять своими эмоциями в экстремальных ситуациях. И спорт в этом смысле — отличный помощник для отработки эмоционально-волевой устойчивости.

…У меня пока не было поводов жаловаться на свое самообладание, до сих пор оно меня ни разу не подводило. Но в то же время я отлично знал, что любое, даже самое превосходное, самообладание не безгранично и бывают ситуаций, когда оно может подвести в самый неподходящий момент, а потому решил сегодня не испытывать судьбу. К чему лишний риск?

Конечно, я мог и сам послушать, о чем там Рольф говорил сейчас по телефону, для этого достаточно было взять с собой маленький приемничек с наушником, но мы решили, что это будет неразумно. И не только потому, что возить с собой приемник, какого не встретишь в свободной продаже, было небезопасно, тем более, что мне придется на какое-то время оставить его в машине без присмотра. Просто мы сочли, что будет лучше, если разговор будет записываться на магнитофон, находящийся в резидентуре, и вот почему: если Рольф меня продаст, а именно так, к сожалению, и произошло, все сказанное им по телефону может вызвать у меня нежелательную реакцию, а это повредит делу.

Теперь же я, зная главное, без лишних переживаний ждал его возвращения.

Итак, Рольф закончил разговор, повесил трубку и направился к машине. Когда он снова уселся на переднее сиденье, я, как ни присматривался, не заметил никаких изменений в его поведении. Рольф захлопнул за собой дверцу, повернулся ко мне и своим обычным, ровным голосом, как будто ничего и не случилось, сказал:

— Все в порядке, коллега. Правда, не сразу дозвонился — было занято… Вашего друга пока нет. Я попросил бармена, он будет спрашивать всех заходящих. Когда придет ваш Пэт, он попросит его подождать. — Рольф взглянул на часы и добавил: — Можем ехать…

— О’кэй, — ответил я и повернул ключ в замке зажигания.

Когда машина тронулась, мы продолжили нашу беседу. Я задавал Рольфу вопросы, он мне отвечал. Если вопрос был серьезный, он сосредоточенно хмурился, если не очень, он расслаблялся и отвечал с улыбкой, все было так, как и всегда, как десять минут назад, то есть до того спровоцированного мной телефонного звонка, ради которого я к назначенному времени и подъехал к телефонным кабинам напротив старого кладбища.

Я внимательно слушал Рольфа, стараясь не терять из виду дорогу, но все же изредка поглядывал на него, и в такие мгновения где-то в подсознании бегущей строкой проскакивали короткие фразы:

«Ну, вот и все… Какой артист!.. Улыбается как ни в чем не бывало… А почему бы ему не улыбаться? Он делает свое дело так же добросовестно, как я делаю свое!.. Ловко же ты меня обманывал!.. Эх, вышвырнуть бы тебя сейчас из машины! Жаль, не имею на это права… Ну ничего, мы еще займемся тобой! Ты еще поработаешь на нас, коллега!»

Наша домашняя заготовка сработала, и мне больше не было смысла искусственно затягивать беседу. Ограничившись несколькими вопросами и получив на них ответы, я договорился с Рольфом о месте и времени очередной встречи, дружески распрощался и в подходящем месте высадил его из автомашины. Теперь он должен был поймать такси и уехать домой, хотя я был почти убежден, что после встречи со мной он сначала заедет в другое место, где ждут его отчета.

Моя же миссия на этом не закончилась, мне следовало до конца выдержать легенду и обязательно побывать в баре