— Я вижу, Витасенька тебе не понравилась, — проворковал он с таким видом, как будто я была куском отборной телятины.

А он очень голодным котом.

— Не понравилась. Слишком много пафоса, — согласилась я. — Перестань смотреть на меня, как на…

— Как на самую желанную на свете невесту, — ухмыльнулся Котовский. — Разве тебе не нравится? Разве ты не мечтаешь о нашей свадьбе? Если хочешь, Витася может понести твой шлейф.

— Я не хочу, чтобы меня задушили частью платья на моей же свадьбе. И вообще, я противник пышных свадеб! — ляпнула я, запоздало осознав, что говорить о свадьбе с Котовским, мягко говоря, рановато.

Даниил так, кажется, не думал.

— Вот как, — проворковал он. — Ну, на самом деле, мне тоже всё это не нравится. Белый костюм, роза в петличке, голубь, который собирается опорожниться аккурат на эту розу… Лишний пафос, ты права. Мы распишемся и уедем куда-нибудь отдыхать. Устроим себе шикарный медовый месяц. Где бы ты хотела побывать?

— В Париже, — сдуру выпалила я и собиралась было заявить, что вообще никуда с ним не полечу и…

Не успела. Котовский сгреб меня в охапку, как будто я и вправду была его невестой, и поцеловал в губы, таким образом лишая любой возможности хоть что-нибудь сказать.

И я, продолжая череду глупостей, которые только может совершить девушка, на поцелуй ответила.

Выбраться из рук Даниила не было никаких шансов. Он держал меня крепко, целовал — страстно, и я была бы последней лгуньей, если бы сказала, что мне это не нравится.

— Хватит! — как-то крайне неуверенно прошептала я, когда Котовский оставил мои губы в покое, и поцелуи переместились чуть ниже, на шею.

Чёрт… Мне бы дать ему коленом… Или пощечину, в прошлый раз помогло ведь. А вместо этого хочется только прижаться и ответить взаимностью. И тело как будто вспыхивает от каждого настойчивого прикосновения, отзывается неожиданным жаром, когда руки Котовского скользят по спине, спускаются ниже…

Какое ниже?!

Сознание вернулось как-то очень внезапно, как раз в ту секунду, когда я почувствовала спиной мягкий матрас вместо твёрдой спины — и тут же упрямо толкнула Даниила руками в грудь.

— Прекрати! — выпалила я, вскакивая с кровати и поправляя задравшееся платье. — Даже и не надейся!

— Ничего, — коварно пообещал Котовский. — Я оторвусь в Париже.

— В каком таком Париже? — опешила я.

— Ну как? Мы же расскажем, что пышной свадьбы не будет, потому что мы не хотим слишком бурное торжество. Предпочитаем тишину, семейный уют и спокойствие. Это ведь великолепная возможность насладиться друг другом, тем более, после того, как мы ждали аж до свадьбы. Не так ли?

— Я не собираюсь за тебя замуж, — твердо произнесла я. — Это выдумка, и да, если это поможет отогнать какую-нибудь Витасю, я не против. Но наши "отношения" закончатся ровно в тот день, когда мы вернемся в город.

— Да? И ты хочешь сказать, что абсолютно всё, что ты говорила моей матери, выдумка? — коварно прищурился Даниил.

— Не все! — запротестовала я и каким-то образом проворонила тот момент, когда Котовский уселся на краешке кровати и поймал меня за талию.

Я опустила руки ему на плечи, то ли пытаясь таким образом ответить взаимностью, то ли в надежде оттолкнуть, и вздрогнула, когда Даниил обнял меня чуть крепче. Даже довольно плотная ткань платья не мешала чувствовать жар его тела, и я невольно задержала дыхание, чувствуя, как мужские ладони скользят по спине. Если б правдой было то, что мне на него наплевать, я б, наверное, была бы в восторге! Но Котовский, при всех его недостатках, оставался удивительно привлекательным мужчиной, и я, к сожалению, никак не могла с этим бороться.

— Как минимум, — зашипела я, вовремя поймав за запястье скользнувшую ниже талии руку Даниила, — про хорошую девочку было правда. И если уж я не согласна спать со своим женихом, то просто с начальством уж тем более не буду!

— Да я всё понял. Это откладывается до Парижа, — заверил меня Котовский. — Но поцеловать-то можно?

— Нельзя! — запротестовала я, уже даже не отбиваясь от Парижа — всё равно Котовский слушает меня одним местом.

— А если я пообещаю, что проведу ночь на раскладушке?

— Ты и так там её проведешь.

— Не-а, — коварно отметил Даниил. — Если одна Снегурочка меня не поцелует.

— Чёрт с тобой! — выдохнула я и с максимально недовольным видом наклонилась вперёд, искренне надеясь, что этот поцелуй продлится не больше секунды.

Впрочем, я, кажется, была потрясающе наивна.

Я проснулась от того, что солнце самым наглым образом слепило глаза. Обычно я плотно зашториваю окна, чтобы ни один лишний лучик света не пробрался в спальню и не украл те несколько лишних минут сна, таких ценных для работающего человека, а тут буквально слепит, так, что аж пятна скачут перед глазами.

И чего-то жарко так…

Я заморгала, пытаясь прийти в себя, привстала на локтях и обнаружила, как что-то тяжелое — точнее, чья-то тяжелая рука, — нагло пытается вернуть меня обратно.

— Даня! — возмущенно воскликнула я, спросонку позабыв даже об элементарном уважении к начальству. — Котовский!

— М? — лениво открыл один глаз Даниил. — Оля, ещё рано. Иди ко мне.

Я покосилась на часы. Рано? Девять утра.

И вообще, кабы только в том была беда.

— Какое иди ко мне? — я попыталась выбраться из объятий Даниила. — Ты обещал спать на раскладушке!

Вчера вечером, после поцелуя… Ладно, после четырех поцелуев, два из которых были не в губы, а в шею, и одной попытки меня облапать, после которой я совершено честно ударила Котовского локтем в бок и высвободилась из его объятий, — я ложилась спать одна, а он устраивался на раскладушке и ворчал, что его невеста совершенно не бережет его спину. Что ж, помнится, я посоветовала ему в таком случае ложиться на пол, это, говорят, очень полезно, и с чистой совестью уснула, завернувшись в одеяло.

Почему, когда я проснулась, Даниил оказался рядом, было интересным вопросом. Обычно я сплю очень чутко, уверена, что тут же вскочила бы, если б кто-то устраивался под боком посреди ночи, но… подмешал какую-то гадость? Или за вчерашний день я тоже каким-то образом умудрилась устать?

В любом случае, вне зависимости от причин, по которым это случилось, Котовский лежал рядом, довольно улыбался и всем своим видом пытался продемонстрировать, что такая кошачья фамилия досталась ему не зря.

— Я спал на раскладушке! — сообщил Даниил. — Пятнадцать минут. Мы не оговаривали, что это будет на всю ночь. К тому же, ты была не против…

— Я спала!

— Не сопротивлялась…

— Мне снилось, — прошипела я, — что я обнимаю одеяло.