От Флой Алан узнал, что это далеко не все.

– Но ведь этот подонок ворвался в твою раздевалку и мог покалечить тебя! ~ хрипло сказал он, холодея при одной мысли о том, что он мог с ней сотворить.

Он и сам испытал боль, узнав об этом. Только тогда понял, что вселило страх в душу Джулии, заставило ее бояться собственной тени. После разговора с Флой в нем все кипело, ему искренне хотелось как-то помочь любимой женщине и оградить ее в будущем от любых неприятностей. Если только обо всем уже не побеспокоился Ламберт Уиндем.

Джулия пожала плечами, пряча глаза от Алана.

– Того беднягу, что напал на меня, отправили на принудительное психиатрическое лечение, – спокойно объяснила она. – Все это продлится очень долго. Так что прежние страхи стоит отбросить прочь.

Инцидент так и не получил широкой огласки ни в газетах, ни на телевидении. Алан понимал, почему Джулия предпочла сохранить все в тайне. Только перед глазами почему-то неотступно стояло бездыханное тело кинозвезды, застреленной пару лет назад одним психопатом прямо в зале на премьерном показе. Тогда этот кадр обошел все телеканалы.

– Послушай, Алан, – взволнованно проговорила Джулия. – Сейчас уже все кончено, и…

– Неужели? – перебил ее О'Мейл. – А как же письма, которые ты до сих пор получаешь?

Джулия с трудом сдерживала участившееся дыхание.

– Алан, я все-таки предпочла бы впредь не касаться этой больной темы, – тщательно выговаривая каждое слово, ответила она.

– Понимаю, – признал он. – Но получается, что мерзавец, несмотря на строгие условия содержания в клинике, не успокоился, не так ли? И сейчас лишь выбирает время, чтобы начать снова терроризировать тебя?

– Прекрати! ~ воскликнула Джулия. – Письма больше не приходят. За последние несколько недель я не получила ни одного конверта.

– Хорошо, а как часто ты их получала вообще? – спросил Алан.

– Раз в две недели, – подумав, ответила она.

– Не слишком ли рано ты обрадовалась, что их больше не будет? – настороженно спросил он. – Нет, все-таки ты мне что-то не договариваешь.

Джулия через силу улыбнулась.

– А мы не настолько хорошо знаем друг друга, чтобы я могла делиться с тобой всеми своими тайнами!

Алан неодобрительно посмотрел на нее и нахмурился.

– Видимо, последние дни ты была слишком занята. Всякий раз, когда я звонил, мне любезно отвечали, что тебя нет дома, или что ты не можешь подойти к телефону.

Снова он уловил в ее взгляде мимолетное беспокойство. Конечно, не тот прежний страх, а просто легкую тревогу.

– Я же предупреждала, что на ближайшие полгода в моем расписании нет свободного времени, – попробовала отговориться она.

– Кстати, хочу заметить, что я эти дни тоже не бездельничал, – сухо добавил О'Мейл.

– Надо же? – наиграно удивилась Джулия. Это обидело Алана.

– Я закончил твой портрет, – коротко бросил он.

– Как ты сказал? – заморгав, удивилась она. – Портрет?

Алан насмешливо взглянул на нее.

– А что тебя так удивило, дорогая моя?

Ее щеки запылали.

– Но я же слишком мало позировала, – с сожалением сказала она. – Кроме того, Ламберт уже поставил тебя в известность, что не желает, чтобы ты продолжал работу над ним.

– Ты недооцениваешь мой художественный талант, раз думаешь, что я не способен писать твой портрет по памяти, – сказал Алан.

– Нет, но… – и она сделала неопределенный жест, удивленно спросив: – Стоит ли продолжать столь кропотливый труд, если он не будет оплачен?

– Этот портрет не для продажи! – твердо сказал Алан.

Он действительно не собирался никому продавать его.

– Не понимаю, – покачала головой Джулия.

– Неужели? – с иронией спросил он.

Джулия выглядела еще больше озадаченной, чем прежде.

– Что ты собираешься делать с картиной?

– Пока не знаю. Возможно, она появится на одном из вернисажей.

Хотя мысль о том, что в этом случае придется расстаться со своим детищем, на время, передав его выставочному залу или галерее, пусть даже весьма респектабельной, тоже не доставляла ему удовольствия. Может быть, он просто повесит портрет у себя в спальне – так, по крайней мере, он будет иметь при себе хоть частицу Джулии!

– Сообщи мне, когда будет очередная выставка с твоим участием, – кивнула Джулия. – Я обязательно приду.

– С таким же успехом ты можешь прийти в любое время ко мне домой, чтобы взглянуть и оценить… – не задумываясь, предложил Алан.

Джулия бросила на него настороженный взгляд, потом улыбнулась.

– Думаю, мне все же лучше дождаться выставки.

– Как тебе будет угодно. – Он пожал плечами, затаив, однако в душе обиду.

Алан с тревогой заметил, что тон их беседы постепенно изменился. Былое возбуждение, слишком заметное в поведении его собеседницы вначале, теперь бесследно исчезло.

– Джулия, – сказал он, но тут же осекся и замер, наблюдая, как та медленно подняла чашку с кофе к губам и сделала глоток.

И тут ему стало ясно, что же все-таки отличало нынешнюю Джулию от прежней. Как он раньше этого не заметил! На ее левой руке не было перстня с бриллиантом, того самого, которое, как клеймо, свидетельствовало, что обладатель украшения является собственностью Ламберта Уиндема!

Джулия вопросительно взглянула на Алана, заподозрив что-то неладное. Потом поняла, что тот смотрит на ее левую кисть.

– Где твое кольцо? – спросил Алан.

Этого вопроса Джулия ждала с тревогой, понимая, что он неминуем.

Она невольно скользнула взглядом по освободившемуся от роскошной ноши безымянному пальцу. Что подумает ее приятель, если признаться, что помолвка отменена? И причина всего этого кроется именно в нем, Алане О'Мейле. Она выпрямилась и посмотрела ему в глаза.

– Я вернула кольцо Ламберту, – совершенно спокойно ответила она.

– Ты отдала Уиндему обручальное кольцо?! – изумился Алан.

– Вот именно, – коротко подтвердила Джулия. – По-моему, неправильно было бы носить его, раз мы больше не помолвлены.

– И когда это произошло? – насторожился Алан, все еще не веря своим ушам, и даже слегка наклонился вперед. – Я ведь оборвал телефон, пытаясь дозвониться до тебя, а мне отвечали, что ты якобы не можешь подойти!

– Чисто технически так и было, – удрученно улыбнулась Джулия. – Ведь я уже не жила в доме Ламберта. Послушай, Алан, уже поздно. – Она нагнулась, чтобы взять свою сумочку. – Вечер и так затянулся, и, если ты позволишь…