А может быть, целью его плавания была вовсе не Америка?

Египетский ученый Ибн Фадлаллах ал-Омари, живший в первой половине XIV века, составил обширное географическое и политическое описание по преимуществу мусульманских государств, в котором привел следующий рассказ малийского султана Мусы, совершившего паломничество в Мекку и по пути посетившего Каир:

Они отплыли и долго отсутствовали; прошло много времени, но никто не возвращался. Наконец вернулось одно судно. Мы спросили кормчего этого судна, что же случилось. Он ответил: «Государь, мы долго плыли, пока не встретили мощного течения, подобного реке. Я шел последним за другими судами. Все суда, шедшие впереди, продолжали плавание, но едва подошли к этому месту, как начали исчезать одно за другим, и мы так и не узнали, что же с ними случилось. Я же не захотел оказаться во власти этого водоворота и потому вернулся».

Султан не пожелал поверить этому сообщению и не одобрил поведения командира. Затем он приказал снарядить две тысячи судов, из которых одна половина была предназначена для него самого и его спутников, а другая — для припасов и питьевой воды. Он доверил мне правление и со своими спутниками вышел в море ал-Мухит.

При таких обстоятельствах мы видели его и остальных путешественников в последний раз. Я остался неограниченным властелином государства».

Путешествие отца султана Мусы является настолько выдающимся предприятием, что европейская наука, особенно наука XX столетия, приложила немало усилий для того, чтобы превратить весь этот рассказ в анекдот о чудаковатом африканском самодуре, избравшем диковинный способ суицида.

Немецкая «научная критика» (Гумбольдт, Хенинг) обнаруживает аргумент, который должен, по ее мнению, убедить нас в невозможности трансатлантического путешествия африканцев в принципе. Народы Западной Африки, по сообщениям европейцев, которые начиная с XV столетия совершали плавания по направлению к мысу Доброй Надежды, не имели парусных судов. Максимальное, на что был способен «африканский дух», — это создание рыболовных суденышек и каботажное плавание на весельных лодках. Хенинг даже предположил, что султан Мали отправил в рискованное путешествие речные суда, приспособленные лишь к условиям Нигера. Рассказ об огромном потоке, в котором исчезли корабли первой экспедиции, кажется ему байкой, подтверждающей фантастический характер всего сообщения.

Однако, прежде всего, не стоит преувеличивать незнакомство жителей Мали с морем. Мы знаем теперь, что к началу XIV века это государство контролировало низовья Нигера. Португальцы оказались в районе Гвинейского залива уже после распада империи Мали, в эпоху гегемонии на западе Африки державы Сонгаи. Однако центр интересов данного государства лежал значительно севернее, на границах с арабо-берберскими владениями Сахары и Магриба. Его владения просто не достигали низовьев Нигера. Близ побережья находился ряд небольших государств, занятых междоусобными войнами, а не развитием мореплавания.

Образованные султаны Мали, знавшие о кораблестроении, видевшие парусные корабли на Средиземном, Красном морях, могли попытаться создать и свой собственный флот. Впрочем, цифры, приведенные Мусой в своем рассказе, говорят, что суда действительно были небольшими; их строительство не стало для «инженеров» Мали необычным делом. Могли ли эти «эскадры» удалиться от берегов Африки на сколько-нибудь значительное расстояние?

Выше шла уже речь о появлении эскимосских лодок на побережье Норвегии и даже Северного моря. В XX столетии неоднократно совершались попытки пересечь Атлантический океан, в том числе и на обычных лодках, без паруса. Как мы понимаем теперь, все дело в небольшой доле везения, а также в том, совпадает ли предполагаемый маршрут плавания с океанскими течениями и ветрами.

Если мореплаватели из Мали, выйдя из дельты Нигера, продвинулись на юго-запад примерно до уровня экватора, то здесь их могло подхватить Южно-экваториальное течение, а также пассаты, которые совершенно точно не дали бы путешественникам возможности повернуть назад. Летом (я использую этот термин «с точки зрения» Северного полушария) северные потоки Южно-экваториального течения поворачивают обратно, образуя петлю, затухающую вдали от побережий Южной Америки и Африки. Зимой же океанские воды направлены в сторону северо-восточного побережья Бразилии, а затем — Карибского бассейна. Мы имеем ряд почти прямых подтверждений того, что африканские мореплаватели добирались до этих районов![125]

В 1509 году испанский конкистадор Бальбоа обнаружил на юго-востоке современной Панамы (область Дарьенского перешейка) индейцев, имевших «африканскую» пигментацию кожи и внешне похожих на «мавров». Один из известнейших историков испанской конкисты Франсиско Гомара в своей «Истории Индий» однозначно признал этих туземцев за выходцев с Африканского континента. Позже в Бразилии обнаружили «почти мавританское» племя шаруа, причем произошло это еще до начала завоза в Латинскую Америку масс черных невольников. К негритянским корням, вероятно, восходил облик племени джамаси во Флориде и чернокожих карибов на некоторых Антильских островах.

В XIX–XX веках эти сообщения, естественно, были пересмотрены критически, как и большинство сообщений о наличии следов различных рас в антропологическом типе обитателей Нового Света. К этой теме я буду возвращаться не раз, но сейчас нам важно не то, достиг ли отец султана Мусы Америки и не являются ли негро-индейцы Дарьенского перешейка потомками его спутников, а ответ на вопрос, что за землю искал этот государь?

«Противоположный берег у моря ал-Мухит» — это вовсе не обязательно континент, подобный Великой суше Платона или Плутарха. Многие плавания на запад в Средние века вызывались уверенностью, что в Атлантике находятся богатейшие острова и даже обширные земли. Страсть к путешествиям лишь тогда совмещается с царственным положением, когда ей не противоречит государственная выгода (именно так, например, было с Генрихом Мореплавателем).