– Назовите цифру, – приказал он. – Возможно, вам придется покинуть страну на две, а может, и на три недели. Если вам удастся решить дело в два дня, оставшееся будем считать премией. Согласны?

У меня создалось впечатление, что Леви привык добиваться от других желаемого для себя результата с помощью чековой книжки. В его глазах блеснул огонек: ему, наверно, не терпелось узнать, во что я ценю свою податливость или насколько я жаден до денег. Этот огонек упростил мое решение.

– Простите, но, думаю, вам не стоит бросать деньги на ветер. Я могу найти вашу жену, не выходя из этой комнаты. Мне просто надо связаться с коллегой в Маниле и попросить его встретиться с ней.

– Я хочу, чтоб вы отправились туда сами, а я все оплачу. Так будет лучше.

– Нет, господин Леви, не лучше. Мы с вами даже не уверены, находится ли Анжелина на Филиппинах. У нее есть друзья в Англии?

– Мы были женаты всего два месяца. Какие друзья?

– Она выходила из дому? Общалась с людьми?

– Я уже говорил. Я дал ей прекрасный дом. Она выписывала по каталогам все, чего желала. Ей незачем было куда-то выходить.

– А родственники? Может быть, кто-то из ваших близких пришелся ей по душе?

– Откуда у меня теперь близкие? Разве я похож на человека, у которого есть родственники? – сказал он обиженным голосом.

– Но с кем-то она должна была сталкиваться? Молочник… или, скажем, садовник?

Он категорично покачал головой. Его карие глаза насквозь пробуравили мой череп.

– Она часто звонила своим родным? – спросил я после паузы.

Леви нетерпеливо замотал головой.

– Довольно вопросов, – сказал он, взмахнув авторучкой. – Я плачу деньги, вы находите мою жену.

– Все не так просто, – снова запротестовал я, понимая, что для господина Леви никогда ничего сложного не бывает: он нажимает нужную кнопку, и парень уже в Маниле, ищет сбежавшую жену – куда проще.

– Я вас не понимаю, – сказал он, почесывая голову указательным пальцем. – Хотите, чтобы платежеспособный клиент покинул ваше помещение?

– Нет. Я возьму полагающийся в таких делах аванс и дам поручение кому-нибудь из местных сыщиков на Филиппинах. Вам это обойдется дешевле.

Я написал цифру на листочке бумаги и показал ее Леви. Он неодобрительно покачал головой и переписал цифру на чек.

– Вы никогда не разбогатеете, мистер Кьюнан, если будете смотреть в зубы дареному коню, – сказал он перед самым уходом.

«Верно, – ответил я про себя, – зато сохраню свои собственные зубы». Я рассматривал оставленный на столе портрет Анжелины. Голова чуть откинута назад. Волосы зачесаны на бок. Открытая широкая улыбка. Лицо смахивает на детское, поэтому полно обаяния. Если Леви мечтал о такой жене, о каком, интересно, муже мечтала такая девушка? Богатом и доверчивом, как Леви, тогда спрашивается: о какие подводные камни разбилась семейная лодка?

Среди моих коллег нашлось бы немало сыщиков, которые откусили бы щедрую руку Леви по локоть. Я мог бы назначить в качестве платы за услуги и десять и двадцать тысяч фунтов, может, и больше. Настоящая акула из отряда ищеек доставила бы Анжелину в Англию, посулив ей половину от неслыханно высокого вознаграждения. Она привлекательна. Не удивлюсь, если нашелся молодой ловкач, который, поклявшись в любви, собирается использовать ее, чтоб выжать из богатенького Леви все его денежки. В конце концов, Анжелина унаследует все нажитое господином Леви добро как его законная жена. Вариантов много.

Когда-то Леви сам был хорошим прощелыгой, а теперь пришел к неизвестному человеку и выкладывает перед ним чековую книжку. Видно, выходка Анжелины отправила его в долгий нокаут, хотя он не оставил у меня впечатления человека убитого горем. Я почесал голову и задумался. Нужно найти зацепку. Леви не похож на человека, страдающего болезнью Альцгеймера, но кто знает…

Вторую половину дня я отправлял факсы и говорил по телефону. Я позвонил знакомому частному детективу в Сидней. Он первым делом поинтересовался, известно ли мне, что там сейчас час ночи.

– Да ты просто мерзавец, – возмутился он. – Ты в нормальное время не можешь работать?

– Кончай кипятиться, приятель, – сказал я Томми Брейтуайту, три года назад эмигрировавшему из Манчестера. – Разве не ты говорил, что не хочешь отрываться от корней?

– Точно, это был я, твой старый собутыльник. Чем порадуешь, Дейв?

Вначале я назвал размер аванса, потом изложил суть вопроса. Он пообещал связаться со мной, когда у них наступит утро, но перезвонил через полчаса. Брейтуайт продиктовал мне номер телефона надежного человека в Маниле. Агентство, на которое работал Брейтуайт, использовало его в качестве стрингера. Когда я набрал номер филиппинца, в Маниле было почти два часа ночи. Он не стал пенять мне на поздний час и с первых слов убедил меня в том, что далеко не все филиппинцы, как мне прежде представлялось, говорят на хорошем английском с американским акцентом. Его речь состояла из смеси английского с испанским с вкраплением слов на неведомых мне языках. После получасовой лингвистической разминки и спора о размере аванса он согласился отыскать беглянку и убедить ее поговорить со стариком.

На этом мой рабочий день не кончился. Около четырех Селеста провела в мой кабинет женщину в кожаных штанах, жестко глядевшую на меня из-под украшенных серебряными колечками бровей. Даже макияж миссис Гринидж носил агрессивный характер, не говоря уже о ее манере держаться. Усевшись в кресло строго напротив меня, она принялась разглядывать мое лицо с таким видом, будто напрашивалась на немедленный отказ. Селеста задержалась, на всякий случай.

– Селеста, два кофе, пожалуйста, – попросил я.

Мисс Гринидж попросила собрать доказательства того, что она подвергалась сексуальным домогательствам со стороны своего бывшего босса. Деньги есть – недавно она получила наследство. Я согласился. Джорджия Гринидж изложила подробности. Ее непосредственный начальник в одной из кредитных компаний, Джордж Гаммедж, неоднократно добивался ее благосклонности. Она совершенно ясно дала ему понять, что не нуждается в его внимании. Дело дошло до того, что он ее уволил. Теперь она желает подать на него в суд. Нужны доказательства.

Я аккуратно, чтоб не перепутать, записал в своем блокноте: Джорджия Гринидж, Джордж Гаммедж. Когда я надписывал сверху «Возмещение ущерба», в голове начал складываться каламбур из этих созвучных фамилий, но женщина остановила бег моей фантазии, начав рассказывать о прочих похождениях Гаммеджа. Пока Джорджия говорила о том, как он, угрожая увольнением, склонял к постельным отношениям других девушек в отделе, я изучал ее лицо. Мне вспомнилась греческая легенда о трех сестрах, у которых один глаз и один зуб на троих. Может, я несправедлив, но мне кажется, таким лицом только непослушных детишек пугать.

Ну да ладно. Приятно мне смотреть на Джорджию или нет, – не важно, я ей помогу. Мне предстояло встретиться с девятью женщинами, еще недавно работавшими там же, где и Джорджия, и опросить их относительно Гаммеджа. Готовы ли они дать показания против человека, который угрожал им, шантажировал и наконец обрушил свой гнев на бедняжку Джорджию?