— Но я ошибалась, — вдруг бросила она. Голос ее прерывался. — Все стало еще хуже! Изумруды начали свое пагубное воздействие, как только попали в дом к Максимилиану, потому что рядом с ним жила дьяволица, жаждущая его погибели… Да-да, она была рядом, все время рядом, и все сильнее жаждала власти…

— Кто? — решился задать вопрос Альдо.

— Она! Бельгийка! Женщина, к которой он ни разу не прикоснулся… И она не простила ему того, что он ею пренебрег… А меня он любил с такой страстью! Она же хотела царствовать во что бы то ни стало… Неважно где… Пусть даже у дикарей… Он мучился рядом с ней… Убегал от нее и ребенка, которого она заставила его усыновить, потому что сама была бесплодна…

— Это она взяла изумруды?

Пауза. Ева остановилась перед большим портретом, положила на него руки, задрожавшие от обожания, по ее щекам покатились слезы. Альдо тихо повторил:

— Она взяла изумруды?

— Да… Но она об этом не знала. Когда она решила уехать, бросив Максимилиана на растерзание дикому народу, чтобы самой покрасоваться в Европе и избежать проклятия, я решила, что она должна заплатить, наконец, за свои преступления! Потому что зеленые камни были прокляты, и они должны были покинуть Мексику вместе с ней… Она говорила, что скоро вернется, но забрала все ценное: одежду, драгоценности… Я думала, что навлеку на нее гнев злых демонов, и сумела подложить ей изумруды, чтобы они уничтожили ее… И они исполнили мое желание! Она как приехала в Европу, так сошла с ума! Ее пришлось связать! Запереть! Ах, какое счастье я испытали, когда узнала об этом! У меня получилось! Это было замечательно! Как же я гордилась своей хитростью… Она смеялась и плакала одновременно. Госпожа фон Адлерштайн подошла к ней и обняла, словно несчастного ребенка.

— Вы были правы! Это была гениальная идея…

— Действительно? О… я счастлива, что вам понравилось! Но это было так глупо!

— Самые лучшие идеи всегда просты, и эта…

Альдо с тревогой смотрел на графиню Еву, но ее лицо вдруг просияло:

— Вам тоже так кажется? И ее было так легко осуществить: двойное дно в одном из футляров для бесчисленных вееров Шарлотты. У нее их была целая коллекция! Она обожала обмахиваться веером с высокомерным видом… Смешно! Бедная сумасшедшая! В кого она превратилась! О, как я ее ненавижу… ненавижу… ненавижу!

Последний крик перешел в такие бурные рыдания, что прибежала фрейлейн Готторп.

— Что происходит? О боже!

Прижавшись к груди графини фон Адлерштайн, Ева билась в истерике. Видя, что старой женщине трудно ее удержать, Альдо подхватил больную на руки и уложил на кровать. К нему немедленно подошла Готторп с полотенцем и холодной водой.

— Вам лучше уйти, — посоветовала она. — Мне потребуется время, чтобы ее успокоить.

— Мы можем вам помочь?

— Нет, сейчас придет ее врач… Удивительно! Сегодня утром она была так спокойна. О чем вы говорили? — В голосе сиделки прозвучали укоряющие нотки.

Взглядом приказывая Альдо молчать, графиня фон Адлерштайн сделала вид, что пытается вспомнить, а потом объявила:

— О чем же мы говорили? Надо вспомнить… Все было хорошо. Мы говорили о каких-то пустяках, но, когда прозвучало слово «Мексика»…

— Ах, боже мой! Мне следовало вас предупредить…

— Но все эти портреты… и предметы должны все время напоминать графине об этой стране…

— Не просите меня объяснить вам! Она все время говорит об императоре, но название страны, где его убили, это табу!

— Поверьте, мы искренне сожалеем…

— Вы не могли знать об этом…

— Мы уезжаем.

В машине, которая везла их во дворец Адлерштайн, они молчали. И это молчание казалось Альдо гнетущим. На какое-то мгновение ему вдруг показалось, что приоткрылись ворота истории. Но их узкая щель через мгновение затворилась. Лизе, ожидавшей их и вопросительно смотревшей на бабушку и мужа, он бросил:

— Наверняка нам известно только одно. Ожерелье привезли в Европу, и какое-то время оно находилось в Бельгии, но после смерти императрицы Шарлотты с ним могло произойти все, что угодно…

— Оно было у нее?

— Да, но она об этом не знала…

— Объясни! Твои слова столь же туманны, как Евангелие от Иоанна!

— Лиза! — запротестовала графиня. — Что за выражения? Ты же христианка!

— Но я же не потеряла веру! Согласитесь, что упомянутое Евангелие и в самом деле довольно запутанное!

— Об этом вы поспорите позже, — раздраженно прервал ее Альдо. — У нас есть дела поважнее…

Когда он закончил описывать драматическую сцену, произошедшую в доме на Хохе Варте, Лиза надумалась на какое-то время, а затем спросила:

— Кто-нибудь помнит дату смерти императрицы?

— Она скончалась 19 января 1927 года, — ответила старая дама. — Я помню это, потому что моя кузина Элизабет умерла в тот же день. Шарлотта долгие годы жила в замке Бушу недалеко от Брюсселя…

— Ну разумеется! — воскликнула Лиза. — Вспомни, Альдо! У нее не было детей, и ты собирался поехать туда, полагая, что семья захочет продать хотя бы часть ее драгоценностей. У нее их было огромное количество, и они были очень хороши. Но ни какого аукциона не объявлялось…

— Верно. Я решил, что члены семьи разделили их между собой. Меня это удивило, ведь война была настолько разрушительна, что даже вполне состоятельные люди предпочитали диадемам и другим побрякушкам деньги… Но никто ничего не продавал. И на этом можно поставить точку.

— Это называется бросить начатое на полпути! — возмутилась Лиза. — У знаменитого дома Морозини должны быть свои источники информации! Я надеюсь, ты сохранил своих корреспондентов в Бельгии?

— Среди ювелиров — да. Бывшая Мина Ван Зелден, великолепная секретарша, которая, кстати, знала их имена наизусть, — Альдо улыбнулся, намекая на то время, когда Лиза работала на него и проявляла отменную осведомленность.

— Ты должен встретиться с кем-то из них. Если драгоценности были поделены между членами семьи, я убеждена, что ювелиры знают, что кому досталось. У этих людей шпионы приставлены ко всем королевским домам и известным коллекционерам…

— Ты забываешь только об одном: ожерелье было спрятано в футляре для веера с двойным дном. Оно никогда не лежало в ларце с драгоценностями несчастной Шарлотты. Она могла подарить веер вместе с футляром. После ее смерти родственники вполне были способны отдать футляр на память одной из фрейлин. Кстати, история о ларце с двойным дном мне кажется странной. Представьте себе это священное ожерелье. Оно имело внушительные размеры и немалый вес. Оно состояло не только из изумрудов, но и из золотой цепи, а также из золотых связующих элементов. Достаточными ли были размеры футляра для веера, чтобы оно туда поместилось?

— А что, если ожерелье разобрали на части? -предположила графиня Валерия. — Вспомните, Альдо: Ева говорила только о камнях. Она ни разу не упомянула ожерелье как таковое. Если Ева прятала только камни, тогда им хватило бы и футляра для веера. Пять изумрудов — даже такого крупного размера — легко бы поместились в таком футляре. Подобные вещицы всегда были довольно вместительными. Но ведь умерла она не так давно. Думаю, вам будет нетрудно получить от бельгийского королевского двора список тех, кто ее окружал и прислуживал ей в ее последней резиденции.