— Если война началась, ее не так легко прекратить, — сказало существо. — Мы требуем полной капитуляции этого корабля и планеты (вы назвали ее Землей?) которая осмелилась послать армию для захвата Гании.

Модьун покачал головой.

— Это неправильно, — возразил он. — Война не устраивает ни ту, ни другую сторону. Прежде всего, она никогда не должна была начинаться. Но, если она все же началась, ее нужно прекратить как можно скорее. Вам повезло, что атака не удалась. Чем скорее вы посмотрите на проблему с такой точки зрения, тем яснее увидите, что ничего не выиграете своим преступным упрямством. Прекратите войну, пока моя армия чувствует себя побежденной. Они могут что-нибудь придумать, или у них появятся такие же желания, как и у вас. Тогда они не сдадутся.

Последовала долгая пауза, в продолжение которой генерал Дуэр стоял и смотрел на Модьуна глубоко посаженными глазами. Казалось, он пытается понять значение сказанного человеком. Наконец он спросил:

— Мы обсуждаем тот же вопрос?

Модьун был удивлен. Ему казалось, что он изложил свою позицию как обычно по существу. Однако, сталкиваясь с неразумными личностями, он уже обнаружил их склонность к искажению самых что ни на есть прописных истин. Поэтому он сказал, четко выговаривая слова:

— Предмет моего разговора — отвод ваших армий с этого корабля и мирное отступление наших экспедиционных сил. Взамен хозяин нунули соглашается отказаться от агрессии против Гании.

— О! — с сарказмом сказал генерал. — Я не могу серьезно относиться к вашим словам. У меня создалось впечатление, что враг прислал в качестве посредника своего психически неполноценного подчиненного.

— Здравомыслие, конечно, относительное понятие, — начал Модьун.

Его резко прервали.

— Ваши армии и ваш корабль полностью в нашей власти. Но вы пришли сюда и ведете себя так, как будто все обстоит с точностью до наоборот. Кто вы, черт побери? И что значит вся эта болтовня?

Это, конечно, не точный перевод, а только вежливая интерпретация его грубой речи.

— Я пассажир, — сказал Модьун. — То есть…

Он замолчал, размышляя, должен ли он упоминать о своем статусе последнего человека на Земле. Его роль на корабле была весьма сомнительной: непрошеный гость, которого не считают опасным и потому не убивают. Модьун считал своей задачей найти Судлил и побеседовать с членом комитета, поэтому закончил объяснение, скрыв неопределенность своего положения.

— Я не участвую во всем этом. — Он махнул рукой в сторону ганианских солдат, захватывая широким жестом и огромный экран. — Я хотел поговорить с вами. Но, если вы думаете так, как говорите, в дальнейшей беседе нет необходимости. Если вас нельзя убедить, а, очевидно, так оно и есть, я вернусь в свою каюту.

— Нет, — многозначительно сказало стоящее перед ним создание. — Вы никуда не пойдете. На Гании мы отсылаем головы неудачливых посредников их начальникам.

Другие существа на сцене стали издавать какие-то звуки. Модьун понял, что это смех.

Он с упреком покачал головой.

— Должен предупредить вас, что мое тело не выносит персональных угроз. Для меня было открытием, что древние люди действительно не могли бы выжить с пассивной философией. Я пытался проанализировать, как можно справиться с такой автоматической подавляющей реакцией, и решил, что в критической ситуации мягкое нарушение тайны вашего мозга будет вполне уместно. Заранее извиняюсь за вторжение. Прежде, чем я сделаю это, я хотел бы обратить ваше внимание на то, что я единственный на борту, кто может говорить на вашем языке. Вы уверены, что можете угрожать переводчику, который?..

Он замолчал.

Потому что именно в этот момент почувствовал сильное тепло в одном из своих воспринимающих центров; повернувшись и посмотрев в направлении, откуда исходило тепло, он увидел, что лампы в зале начали мигать.

У него еще было время подумать: «Боже мой, и в такой отсталой культуре, как ганианская…»

Затем он решил, что их знания этого природного явления, очевидно, не полны и они не понимают, что нельзя использовать такие источники энергии на поверхности планеты.

Дальнейшие критические выкладки почему-то не удались.

Но Модьуну было интересно все воспринимаемое его мозгом.

Модьун не стал обдумывать, что делать дальше. Если бы такая мысль появилась, он бы заколебался, а при той огромной скорости, с которой происходили дальнейшие события, это могло оказаться фатальным. Случившееся стало для него не более чем энергетическим явлением. И он просто заинтересовался — и весьма сильно — наблюдением феномена, которого он никогда не видел, но о котором был наслышан.

В самое первое мгновение его мозг отметил возникновение черной дыры. Размер ее, как он определил, составлял приблизительно восемь километров.

Очень маленькая.

Также Модьун определил, что первоначально она была голубым солнцем. После сгорания всего водорода солнце превратилось в красного гиганта и быстро — необычайно быстро (в понятиях звездного времени) — исчерпало свой гелий, углерод, кислород, кремний и так далее до того момента, когда дело дошло до железа и возникло устойчивое химическое равновесие. Но через какое-то время железо тоже было исчерпано. Большая звезда искала для себя иную форму существования и на короткий период снова обрела устойчивое состояние — в качестве белого карлика.

Следующий катаклизм стал неправдоподобной феерией нейтронной звезды. Но за короткий период установить равновесие даже для такой малой массы, как Луна, невозможно. Возникла особая область пространства диаметром восемь километров.

Гравитационная дыра.

Модьун думал, пораженный: «Эти ганиане, должно быть, выходили в ближайший космос. Поэтому они изучили некоторые его законы и собираются нанести поражение комитету».

Предположение казалось невероятным. Трудно представить себе, что на Гании в самом деле могла существовать столь передовая технология. Но, если им удалось подчинить себе даже черную дыру, сомнений не оставалось.

Вот почему экспедиционные войска потеряли подвижность и не могут подняться с земли на корабль. Их удерживает высокий уровень гравитации гигантского солнца.

Модьун потратил на размышления около десяти секунд. Для микрокосмоса черной дыры это было слишком продолжительным временем.

Он чувствовал, как корабль содрогается под ним, а его компьютеры пытаются подстроиться к непрерывным изменениям в гравитационном и магнитном поле. Компьютеры пытались противостоять противоестественному состоянию окружающего пространства, безумию вещества и энергии. Конечно, эти попытки с самого начала были обречены на провал.

За десять секунд гравитационное поле преодолело противостоящую ему силу гигантских двигателей корабля. Равновесие нарушилось.