Его инструментом была мысль — цепкая, натренированная и безжалостная. И шахматная партия, и допрос подозреваемого, и поиск улик, и раскрытие заговора — любое действие было для него всего лишь математической задачкой, требующей решения и имеющей ответ. Только с этой точки зрения он смотрел на жизнь.

И раз за разом задачки решались, — решались быстро, верно и безукоризненно четко. Поэтому-то Винсенту совершенно заслуженно был присвоен высший гражданский чин и должность канцлера, которыми он по праву гордился.

…Белые успешно создали на правом фланге черных слабость пешечной структуры в виде сдвоенных и одной заблокированной пешки, с расчетом воспользоваться этими заготовками в эндшпиле. Черные разменяли центральные пешки и заняли центр своими фигурами, угрожая опасными ходами вглубь позиции белых. Белые в свою очередь заняли освободившуюся открытую линию и выдвинули коней, рассчитывая подорвать закрепившегося в центре противника. Не дав им развить инициативу, черные провели пару маневров тяжелыми фигурами, завершившимися практически равными разменами и атакой на неприятельского короля. Шах!.. Хм, любопытно. Успешно действуя фигурами, черные совершенно неожиданно поставили белых в тяжелое положение. Оригинальная сегодня получается партия.

Глава особой службы чуть заметно нахмурил четко очерченные брови, глядя на доску и параллельно думая о своей будущей жертве. Увы, ничто так не развращает подозреваемых, как неграмотно проведенный первый допрос. От него зависело многое, ровно как в шахматной игре — от первого хода.

То, какое начало положено, определяло лицо, характер и рисунок всей партии. Когда фигуры еще нетронуты, перед игроком развертывается необъятно широкое поле действий, ограниченное только его собственным умом и фантазией. Имеется ровно двадцать вариантов первого хода, на каждый из которых противник может также ответить также двадцатью различными ходами. С каждым следующим шагов, с каждым новым ходом пространство решений сужается, вариантов становилось всё меньше и меньше, до того самого момента, пока возможности выбора хода у одного или сразу у обоих игроков не остается вовсе. В самом конце партии решения остаются самые элементарные, давно разобранные в теории и, на вкус Винсента, довольно пресные. А вот в начале совершенно другое дело… начало было действительно важно.

…Белые, однако, филигранно избежали весьма вероятного мата и приступили к ловле зарвавшегося черного ферзя. Масштабные действия! Обе стороны несут серьезные потери. Черные начали спешную перестройку фигур, неудачно разменяв коня, зато умудрившись сохранить ферзя. Итак, гардэ!.. Отступление. Снова гардэ. Снова бегство, на этот раз — по самому лезвию, по самому краю пропасти. Теоретически черный ферзь рискует попасться, но на практике успешно избегает ловушек… В профилактических целях белые также меняют тактику: перестраиваются и, пожертвовав за инициативу пешкой, организовывают сильное давление. Следует целый каскад смелых ходов, остроумных тактических маневров. Фигур остается всё меньше, титаническая многофигурная схватка неизбежно подходит к концу. Эндшпиль ожидается интересный — Винсент трепетно любил ферзевые окончания, в особенности, когда у обеих сторон еще оставалось по живому ферзю.

И почему только лорд Эдвард доверил такой несравнимо важный первый разговор с инфантом Кристоферу, да еще и без ведения протокола? Недопустимые нарушения служебной дисциплины! Никакого отношения к данному делу служба ювелиров не имеет и иметь не может. Однако правитель делегировал ей ряд полномочий, позволив Кристоферу провести беседы — называть это дилетантское безобразие полноценными допросами у Винсента не поворачивался язык — с подозреваемыми ювелирами, не состоящими в гильдии.

Беседы эти ничего не дали, что как раз и неудивительно. Глава особой службы покачал головой, с гордостью вспоминая специально оборудованные помещения Рицианума, где беспощадно подавлялось любое инакомыслие, малейшее неповиновение режиму.

Чем-то они тоже были похожи на шахматы.

Холодные ослепительно-белые камеры безо всякой мебели, где освещение днем и ночью поддерживают магические источники энергии, казались Винсенту очень элегантными. Однако заключенные не разделяли его взглядов: в стерильной белизне очень быстро развивались различные психические расстройства, угнетенные состояния сознания. В первую очередь их использовали, чтобы надломить душевное здоровье тех, чей дух крепок.

В противоположность им, существовали сырые и теплые черные камеры, в чьей кромешной тьме легко развивались не только различные фобии, в особенности страх замкнутых пространств, но и туберкулез, и тюремный тиф. Эти позволяли в кратчайшие сроки надорвать здоровье физическое, что лишало сил к сопротивлению людей слабых.

Вот где оба ювелира быстро развязали бы свои языки!

Рицианум, подземное учреждение особой службы не являлся тюрьмой в обыкновенном значении этого слова. Заключенные не проводили здесь много времени — только пока проводилось выяснение всех обстоятельств дела. После завершения расследования фигуранты немедленно освобождались из-под стражи, но свободы им было не видать, как своих ушей.

Иногда несчастных уводили на казнь, чаще на каторжные исправительные работы на благо общества. Если же подозреваемый был полностью оправдан, что случалось довольно редко, его направляли на принудительное психиатрическое лечение, которое требовалось всем без исключения посетителям Рицианума.

Побывать здесь однажды означало никогда не вернуться к прежней, нормальной жизни.

Однако, с легкой досадой припомнил канцлер, за все эти годы выискался один-единственный человек, чья жизнь после посещения Рицианума не покатилась под откос, и даже напротив — пошла в гору. Профессор Мелтон, несколько лет назад назначенный главой Магистериума, провел в подземелье всего несколько часов и, по личному распоряжению лорда Эдварда, был отпущен.

Ученый не подвергался никакому преследованию или репрессиям — и это несмотря на то, что вина его была доказана полностью, и, аккуратно подшитые к делу вместе с прочими протоколами допросов, имелись признательные показания в измене! Они хранятся до сих пор. Винсент хорошо помнил тот давний, блестяще раскрытый им на заре карьеры заговор, возглавлял который впоследствии казненный сын лорда Эдварда. Без ложной скромности, особая служба сработала тогда великолепно!..

Мыслимо ли такое, что нынешнее расследование правитель поручил сразу двум службам, так как ни одной из них не доверяет полностью? То, что можно не доверять Кристоферу, этому надушенному легкомысленному франту, Винсент вполне допускал, но как можно сомневаться в нем, доказавшем свою преданность годами безупречной службы? Или же правитель рассчитывает, что две головы лучше одной, и сотрудничество приведет ко всеобщей выгоде?

…Итак, белый король лишен прикрытия, черный король надежно укрыт с флангов. Ситуация была бы интересна, если бы белые не смогли сохранить преимущество, которое имеет в эндшпиле решающее значение — лишнюю пешку. Всё кончено. Даже отчаянная попытка черных организовать матовую атаку ферзем не спасла положение, напротив, оно стало катастрофическим. Теперь дело за цугцвангом — принуждением к невыгодному очередному ходу. А это просто, поскольку любое действие черных приводит к ухудшению их позиции, а бездействовать они не могут. Вот он, наконец, — вынужденный, вымученный ход черных. Теперь, несмотря на упорное, почти героическое сопротивление, поражения не избежать. Белые быстро уводят короля из-под шахов вглубь неприятельского лагеря и, используя незавидное положение черного короля, создают угрозу размена ферзей. Классический вариант. Черным некуда бежать. Следует фатальный размен ферзей с переходом в выигрышный пешечный эндшпиль. Мат! Мат во всех вариантах.