Разве не заслуживают особого покровительства экспериментальная физика, которая учит познавать природу, и математика, направляющая физику в ее исследованиях? Их полезность более чем убедительно доказана многочисленными примерами применения в ремеслах, а также тем, что они наилучшим образом способствуют развитию мышления и приучают ум отделять истинное от вероятного. Подтверждаемые нашими ощущениями и имеющие практическую пользу выводы физики слишком тесно связаны с абстрактными положениями математики для того, чтобы можно было разделить эти две науки, одна из которых является инструментом другой.

Эти соображения, относящиеся ко всем провинциям, имеют особое значение для Оверни. У ее обитателей нет другой возможности стать полезными обществу, кроме как найти себе место в каком-либо из судебных учреждений. Многочисленное население, поглощающее все плоды земледелия своей области, превратится в источник богатства для государства, если обратить праздную молодежь к ремеслам и наукам. Юные дворяне, чтобы подготовиться к военной службе, которая обычно становится их уделом, не имеют иного учебного заведения, кроме Академии верховой езды. Но разве не будет более последовательно решена задача, которую ставило перед собой правительство, создавая этот институт, если дополнить его кафедрой математики и физики? Война превратилась в сложное искусство и требует специальных знаний, с тех пор как ее возвели в систему[326].

Помимо парижан Ромм попытался заинтересовать своей идеей и овернскую элиту. По свидетельству де Виссака, он обратился за содействием к влиятельным нотаблям Риома, с которыми поддерживал добрые отношения: к П. Андро, заместителю мэра города, и Ф.Г. Деведьеру, советнику президиала. Кроме того, Ромм направил послание с изложением своего проекта высшему должностному лицу провинции – интенданту Оверни Ш.А.К. Шазера (Chazerat), где, в частности, говорилось:

Создание подобного учреждения [кафедры физики и математики. – А.Ч.] имело бы неисчислимые последствия. Жители, став более умелыми и просвещенными, превратили бы обширные болота, коими изобилуют окрестности Риома и Клермона, в сельскохозяйственные угодья. Всевозможные плоды земледелия, которым природа здесь благоприятствует и которые пока известны лишь натуралистам, позволили бы заложить несколько мануфактур. Для процветания же торговли осталось бы лишь построить новые дороги и сделать реки более судоходными[327].

Для продвижения проекта в Оверни были задействованы и риомские друзья Ромма, о чем мы можем узнать все из того же письма Дюбрёлю от 4 мая:

Я никогда не смог бы надеяться добраться до господина Шазера и ознакомить его с моим проектом, каковой считаю полезным для провинции, если бы Вы мне не помогли со всем усердием и благоразумием. Я Вам весьма обязан и за то рвение, которое господин Андро проявил в осуществлении этого дела. Он слишком хороший гражданин, чтобы не воспользоваться случаем сделать для нашего города какую-либо полезную вещь, чем, несомненно, стало бы создание в Риоме подобного учреждения, судьба которого, думаю, теперь зависит от г-на Интенданта.

Я буду Вам бесконечно признателен, если Вы дадите мне знать как можно скорее, когда г-н Интендант получит от Тюрго письмо на сей счет, а также, если будет возможно, в каких выражениях министр его составит, и затем – ответ г-на Шазера. Инструкции, которые я Вам дал в моем последнем письме, – не более чем общие наметки, которые Вам будет гораздо легче развить, чем мне. Но я предоставляю гг. Буара, Болатону и Вам руководство всем. Я не хочу участвовать ни в чем таком, что Вы сможете сделать лучше меня[328].

Со своей стороны А. Буара сообщал, что к продвижению проекта подключены мэр Риома П.А. Дюдефан и ряд муниципальных служащих: все готовы действовать, как только к интенданту поступит соответствующая бумага от генерального контролера финансов[329].

Как видим, Ромм подошел к делу весьма обстоятельно. Прежде всего это относится к обоснованию им самой идеи. На сей раз он выступал не в качестве «мелкого провинциала», который просит столичных ученых помочь ему добывать средства к существованию, а в качестве благодетеля родной провинции и даже государства в целом, поскольку реализация плана должна-де привести к экономическому подъему в одной из беднейших областей королевства. Не может не впечатлять и организационное обеспечение проекта: для его реализации Роммом были задействованы все связи, приобретенные за полтора года пребывания в столице, и все те, которые он сохранил в Риоме.

На карту было поставлено будущее Ромма, и ради успеха он готов был пожертвовать многим. Увлеченный задуманным, он не только забросил свои занятия медициной, но и отклонил выгодное предложение, полученное в самый разгар кампании по продвижению «академического проекта». По иронии судьбы, именно в этот момент его пригласили возглавить кафедру математики в одной из только что созданных в провинции военных школ. Где именно находилась та школа и от кого исходило приглашение, мы, к сожалению, не знаем, но, судя по реакции Ромма, предложенное место было далеко не столь привлекательно, как то, к которому он стремился, продвигая свой проект. И Ромм решительно отверг эту синицу в руке, предпочтя ей журавля в небе:

Кафедра математики в провинции с жалованьем в 1200 или 1500 ливров, может ли она заменить те возможности различного рода, которые открывает пребывание в Париже? Я, не колеблясь, ответил отказом. Но я хочу знать, что об этом думают мои друзья. Сообщите эту новость наименее болтливым, каковых не так много, и дайте мне знать их мнение, которое всегда мне служит компасом[330].

Говоря об открывающихся в Париже возможностях, Ромм, скорее всего, подразумевал именно те, что были связаны с реализацией его проекта, поскольку собственно к парижской жизни он, как мы ранее видели, тяги не испытывал, да и увенчайся успехом его план, ему все равно пришлось бы покинуть столицу.

Ответ Дюбрёля не сохранился. Но, судя по следующему письму Ромма, друзья не поддержали его выбор[331], видимо, сомневаясь в успехе «академического проекта» из-за ослабевавших день ото дня позиций Тюрго. Ромм поспешил их уверить, что положение в государстве не столь печально, как им кажется, а сам он не собирается отказываться от своих намерений: