– Это вы мне сейчас комплимент сделали, да?

– Нет. То есть да… То есть… Тьфу, черт! Я просто сказал, потому что так думаю. Потому что вы на двадцать пять не выглядите. А что, вы не любите комплименты?

– Сомнительные – не люблю, – сказала Майя уже в коридоре, твердо решив на этот раз добраться до дивана, несмотря ни на что.

– Хорошо! – донесся голос из кухни. – Я больше не буду говорить вам сомнительные комплименты! Только несомнительные!

Она улыбнулась, снова не зная, как ей реагировать на этого человека. Иногда он ее злит, иногда пугает, иногда смешит, а порой вызывает чувство какой-то острой материнской нежности. А иногда – все вместе и сразу, непонятный и странный коктейль ощущений.

Издержки ее нынешнего физиологического состояния – причина очевидна. Хотя, надо признаться, сегодня ее от Арсения Волка хотя бы не тошнит. Совсем не то, что вчера…

Желтая собака, подаренная Арсением, так и лежала в прихожей на табуретке. Майя прихватила ее с собой – уж больно тоскливым показался собачий взгляд, даже жалко стало.

Добравшись наконец до вожделенного дивана, она удобно устроилась в уголке, поджав под себя ноги. Прислушалась: Федора за стеной не было слышно. Спокойно спит уже почти час – значит, чувствует себя нормально.

На спинке дивана уютно свернулся серым пушистым клубком спящий кот. Присутствие Майи его не потревожило – он только открыл на минуту глаза, потом снова их зажмурил и, кажется, заснул.

Поискав глазами пульт от телевизора, она увидела его наконец на журнальном столике. Подумала, что надо бы протянуть руку и взять его, чтобы скрасить свое временное одиночество и не заснуть, не дай Бог, в чужой квартире.

Но поняла, что даже этого сделать не в состоянии. Нет, не нужен ей сейчас никакой телевизор. И не стоит он того, чтобы утруждать себя и руку в такую даль протягивать.

Лучше уж она закроет глаза на минутку – и то больше удовольствия будет.

Всего лишь на минутку…

Арсений колдовал над заварочным чайником.

Долго грел его над паром, насыпал мерной ложечкой выверенное едва ли не до миллиграмма количество крупнолистового индийского чая, заливал слегка остывшим кипятком один раз, чтоб только покрывало, потом другой раз. Заворачивал в полотенце – но так, чтобы носик непременно «дышал», чтобы не было у чая неприятного привкуса.

В квартире была абсолютная тишина. Такое ощущение, что он один дома. Хотя на самом деле, кроме него, здесь есть еще ребенок, женщина и кот.

Заваривать чай было приятно. Еще приятнее было думать о том, как совсем скоро он зайдет в гостиную с маленьким подносом – две чашки и небольшая вазочка с шоколадными конфетами – и устроится с этим подносом непременно на полу, в ногах у Майи, которая сидит на диване.

Ему почему-то очень понравилось сидеть у ее ног на пушистом ковре. И ощущать прикосновения ее пальцев – жаль, черт возьми, что ссадина на лбу всего одна! Была бы вторая – появился бы шанс еще раз пережить это ощущение блаженства. Пойти, что ли, садануться лбом об стену или о дверной косяк, чтобы появилась вторая ссадина?

Так ведь не поймет. Или испугается снова, или скажет, что он совсем сумасшедший, и разговаривать даже перестанет.

И права будет, усмехнувшись, подумал Арсений. Неадекватный он сегодня какой-то, это факт.

А главное, как неожиданно все получилось. Ведь еще вечером, перед тем как ей звонить, он даже вспомнить не мог, кто она такая. Пчелку из мультфильма вспомнил, а девушку совсем забыл.

А теперь вот…

Арсений потер виски.

Теперь вот все изменилось. Каким-то совершенно загадочным и непонятным образом. Теперь он мечтает о том, чтобы сидеть у ее ног и пить с ней чай по крайней мере до утра, а дальше – уж как получится. И хочет ужасно, чтобы она снова взяла правую половину его лица в свою левую руку, и в принципе совсем не против, чтобы при этом ее правая рука издевалась над ним, прижимая насквозь пропитанный йодом бинт к свежей ссадине.

И даже подумывает о том, чтобы заполучить вторую ссадину. Почти всерьез.

И как это называется?

«Это называется – сбрендили вы, Арсений Афанасьевич, – объяснил он себе. – Рехнулись. Мозгами тронулись. И так далее, не важно, как назвать. Важно, что еще вчера – да что там, еще сегодня вечером! – вы, господин Волк, были нормальным человеком, а теперь, с наступлением ночи, превратились в жалкого шизофреника».

Может, это луна так влияет? Он покосился на желтый и круглый шар, зависший на черном небе. В полнолуние, говорят, с людьми очень часто всякие странные вещи происходят. Наверное, к утру все пройдет.

А если не пройдет? Что же, получается, всю оставшуюся жизнь так и придется жить с этим странным желанием заполучить вторую ссадину со всеми вытекающими приятными последствиями?

Всерьез над этим задумавшись, он едва не пропустил нужное время, чтобы во второй раз, теперь уже доверху, залить чайник кипятком. Ну вот и все, кажется. Теперь осталось только дождаться, когда чай как следует заварится, и можно будет уже не размышлять о причинах и следствиях, а просто мирно прихлебывать из чашки, сидя у ее ног, и любоваться ее ресницами и тенью от ее ресниц на бледных щеках. И уже не задумываться о причинах собственного умопомешательства, а просто наслаждаться им, не зная горя.

Да, иногда чертовски приятно ощутить себя сумасшедшим. Когда с ним такое в последний раз случалось? Не вспомнишь даже! Десять лет назад с Татьяной – да, но тогда это была любовь…

Любовь, черт бы ее побрал.

Сейчас – просто легкий приступ идиотизма. В чистом виде, без примесей.

Пока чайник настаивался, он зашел в комнату к Федору, потрогал лоб, убедившись, что температура спала, некоторое время постоял возле постели, прислушиваясь к его дыханию. И что бы они делали, если б Федьке не пришла в голову идея позвонить «вчерашнему повару»? Так и лежали бы с ватой в животе до утра и боялись бы, что эта вата в кишках запутается…

Уже насыпав в вазочку горсть шоколадных конфет, Арсений вдруг вспомнил, что Майя не любит сладкое. Задумался и даже расстроился, понимая, что, кроме сладкого, к чаю ничего предложить не может. В холодильнике, кроме котлет, приготовленных Майей, и торта, испеченного Майей, был только салат оливье в контейнере. От того же производителя, но и его к чаю не подашь.

В шкафу обнаружилась пачка соленого печенья, и Арсений так сильно обрадовался, что чуть не расцеловал эту шуршащую пачку. Выложил из вазочки шоколадные конфеты и заполнил ее доверху крекерами.

Уже в коридоре, по дороге в гостиную, осторожно держа на вытянутых руках поднос, он вдруг подумал: может, нужно было предложить ей поесть? Сомнительно, конечно, что такая худенькая девушка имеет привычку ужинать в третьем часу ночи. И все-таки предложить надо… А то неудобно как-то получается…

Он уже набрал воздуха в легкие, чтобы огласить комнату каким-нибудь дурашливым приветствием и предложить ей пару котлет – но замер с подносом в руках прямо в дверном проеме.