Труп женщины, неловко раскинувшей ноги, до сих пор лежал в скудно убранной темноватой комнате. Его фотографировали. Это была не Варвара Фомина, о которой первым делом подумала Вероника.

Женщине, казалось, лет сорок. Она была белокура, одета в короткое и яркое бело-красное платье. Платье задралось и во всей красе показывало смуглые ноги в тончайших колготках и краешек дорогих трусиков. Вероника читала когда-то об аристократке, которая поучала дочь: «Даже в бедности, даже под ношеное платье всегда надевай отличное белье и свежие чулки. Вдруг тебя ударит молнией или собьет автомобиль? Тогда ты попадешь в морг. Нет большего позора, если чужие станут тебя раздевать и увидят застиранные трусы и дырки на чулках».

Вероника тогда посмеялась: в морге работают, как правило, люди бывалые, равнодушные к штопаным носкам и качеству белья, а трупы быстро становятся одинаково нагими. Но теперь, глядя на незнакомую мертвую женщину, она подумала: эта дама приготовлена к смерти, как к свиданию. Все на ней безупречное, свежее, дорогое. Идеальный маникюр. Кольца. В платьях Вероника плохо разбиралась, но и платье было не рядовое, не из дешевых. На ногах красные туфли-лодочки на высоченном каблуке, такие открытые, что в вырезе обозначались все пять пальцев.

– Кто она? Сумочку нашли? – спросила Вероника.

– Судя по документам, Зинчук Жанна Анатольевна, – сказал Эдик. – 1964 года рождения.

– Даже мертвая выглядит моложе, – заметила Вероника, грызя ручку.

Эдик согласился:

– Точно. Может себе позволить – тетка, похоже, с деньгами. Если это в самом деле Зинчук, то она владелица сети продовольственных магазинов «Семейный стол». Они такие розовые с зелененьким, может, видели?

– Видела. Как она тут оказалась? Почему? Как умерла? Когда?

– Доктор Ващенко говорит, не более трех часов назад. Стукнули в висок тупым предметом, да так основательно, что проломили кость. Даму швырнуло в сторону. Падая, вторым виском она врезалась в угол комода – вот вам еще одна дыра. Мозг при этом болтануло всмятку. В общем, умерла сразу.

– Ты сказал, соседка слышала крики, – напомнила Вероника. – Значит, стукнули ее не сразу. Следы борьбы?

– Не слишком явные. Стул опрокинут. Под ногтями правой руки потерпевшей какие-то волокна. Можно работать: дня через три…

Послышались твердые, ровные шаги. С лестничной площадки в квартиру ступил некто широкоплечий, в видавшей виды черной куртке. Он был высок, крепок, стрижен почти наголо. Серые глаза не выражали ничего. На суровых щеках красовались впадины, именуемые в народе собачьими ямками. Вероника знала этого человека – подполковник Станислав Иванович Новиков возглавлял городской убойный отдел.

– Если сам Железный Стас приехал, значит, убитая точно важная птица, – прошептал Эдик.

Они с Вероникой до сих пор стояли в прихожей.

Станислав Иванович прошел в комнату. Он мельком глянул на труп, вполголоса заговорил с Геворкяном.

За день Вероника устала как собака. В голове шумело, и плаксивый саксофон наигрывал откуда-то из космоса «Путников в ночи». Вероника прислонилась спиной к драным обоям, изображавшим кирпичную кладку. То, что она видела в комнате, было неприятным, ненужным, полным досадных подробностей и в то же время странно далеким – так бывает, когда задом наперед смотришь в бинокль. Почему-то покойница с раскинутыми ногами в красных туфлях Веронику раздражала. До такой степени раздражала, что вид Железного Стаса (он, скучая, слушал Геворкяна) вдруг вызвал необъяснимый чувственный спазм. Это было некстати. Вероника изо всех сил закусила ручку, жалобно хрустнул колпачок.

– Теперь писать не будет, – заметил рыжий Эдик, жалея ручку.

– У меня другая есть, – отмахнулась Вероника.

– А чего вы такая бледная стали? Конечно, жмуры картинка неприятная, вы ведь больше по кражам работаете. Если тошнит, то вон сортир. Вас проводить туда, Вероника Витальевна? Жвачку с мятой не хотите?

Черт бы побрал Эдика с его заботой! Еще решит, что она беременная. Не признаваться же этой дубине, что она только что встретила мужчину своей мечты и с этой минуты мир для нее стал другим. Правда, раньше Вероника много раз видела Стаса Новикова и не находила в нем ничего привлекательного. Работать с ним вместе и даже просто разговаривать не пришлось ни разу. Она и предположить не могла, какой он на самом деле.

Принято считать, что противоположности притягиваются. Поэтому цельным, мускулистым и волевым девушкам – таким, как Вероника, – должны нравиться самоуглубленные, нервные рохли с романтическими кудрями и мягкими животами. Это неправда. Во всяком случае, Вероника таких не жаловала. Ее идеалом (она сама только что удивилась!) стал Железный Стас. Самый прямолинейный, крепкий, толстокожий и прозаичный из всех, кого она знала.

Стас вдруг тоже перестал заниматься Геворкяном. Он смотрел теперь на Веронику пристально, с прищуром. Она поняла, что он читает ее мысли, но ничего не могла с собой поделать и лишь попыталась улыбнуться. Он поманил ее жестким, туго гнущимся пальцем. Она двинулась к нему, как во сне.

– Вот Вероника Витальевна и вышла на этот адрес, – пояснял между тем Геворкян. – Она считает, что Артем Немешаев, снимавший эту квартиру, причастен к ограблению банкира Галашина.

– Немешаев не просто причастен, он исполнитель, – поправила Геворкяна Вероника и сама удивилась, как твердо и трезво звучит ее голос. – Это опытный скалолаз, человек большой физической силы. Уверена, что он и есть тот самый парень с сумками, которого видела соседка, когда крики в квартире стихли. Стало быть, он убийца.

– А эта дама в красных туфлях как тут оказалась? Кто она, не в курсе?

– Не знаю, – ответила Вероника (она поняла, что Стас не фамилию потерпевшей спрашивает). – Может, соучастница или даже заказчица ограбления. А может, случайная жертва? Ясно одно: Немешаева надо срочно объявлять в розыск. Думаю, он собирается покинуть город, если уже не сбежал. Здесь его может задержать только любовница Варвара Фомина, к которой он очень привязан. Значит, Фомину тоже надо найти.

– Согласен, – сказал Стас. – Не могли бы мы с вами сейчас сесть в мою машину и спокойно поговорить? Вы должны объяснить мне, как, по-вашему, Немешаев совершил ограбление. И что вы вообще про него знаете?

– Хорошо.

Они спустились во двор. Стас не проявил никакой галантности – не поддерживал под локоток на лестнице, не распахивал перед Вероникой двери, не усаживал в машину. Она сама забралась на сиденье, прикрыла колени папкой и принялась обреченно грызть ручку, которой все равно писать уже невозможно.

– Прекратите, – поморщился Стас, отобрал ручку и выбросил в окно. – На нервы действует. Время дорого. Валяйте про Немешаева!

Вероника с ужасом подумала: если Стас сейчас предложит ей пойти и переспать, она сразу согласится. Хотя разве сможет он потом ее уважать?

«Это, конечно, та особа, которую Егоров зовет Минтаем, – думал в это время Стас. – Чертов бабник! Девица как девица, видел я и пострашнее. И мозги у нее варят. Только не поймать нам теперь Немешаева – у него хорошая машина. Время упущено».