Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Сеньор, мы с вами проделали тяжелую работу, — сказал оруженосец. — Почему бы сразу не послать королеве записку великого магистра? Уж я бы не промахнулся.
— Потому что записка может случайно оторваться от камня, а королева не поверит, что она потерялась. Оставим это дело до вечера и поищем способа пробраться на террасу тайком от часового.
Наступил вечер, а Аженор так и не придумал, как проникнуть в крепость. Наверное, было уже половина восьмого. Аженор стремился попасть в замок, если возможно, без насилия, скорее с помощью хитрости, нежели силы. Но у Мюзарона, по обыкновению, имелось свое мнение, совершенно отличное от мнения его господина.
— Что бы вы ни делали, сеньор, — заметил он, — нам все равно придется дать бой и убивать. Посему ваша щепетильность мне кажется необоснованной. Убийство — всегда убийство. Оно будет грехом и в половине восьмого, и в восемь. Поэтому я утверждаю, что из всех способов, которые вы предлагаете, единственно приемлемый мой.
— Что это за способ?
— Сейчас увидите. На посту как раз стоит гнусный мавр; мерзкий басурман таращит свои белые глазищи так, словно уже охвачен адским пламенем, в котором в один прекрасный день он должен сгореть дотла. Соблаговолите, ваша милость, прочесть «In manus» и мысленно окрестить неверного.
— И что это даст? — спросил Аженор.
— А то, что в этих обстоятельствах и должно нас заботить. Мы убьем его тело, но спасем душу.
Рыцарь еще не совсем понимал, что намеревался предпринять Мюзарон. Однако, поскольку он питал полное доверие к фантазии своего оруженосца, которую уже не раз имел возможность оценить, Аженор уступил просьбе Мюзарона и стал молиться. В это время Мюзарон спокойно — так он действовал бы на деревенском празднике, стремясь выиграть в качестве трофея серебряную кружку, — поднял арбалет, вложил стрелу, прицелился в мавра, и в ту же секунду раздался резкий свист. Аженор, который не сводил глаз с часового, увидел, как закачался его тюрбан, а сам он раскинул руки. Обмякнув, солдат разинул рот, словно хотел закричать, но из его глотки не вылетело ни единого звука; захлебнувшись кровью, он, поддерживаемый стенкой, к которой привалился спиной, остался стоять почти прямо и неподвижно.
Аженор повернулся к Мюзарону; тот, улыбаясь, закидывал за спину арбалет, из которого только что выпустил стрелу, поразившую мавра в сердце.
— Видите, сеньор, — сказал Мюзарон, — В том, что я сделал, есть два преимущества: во-первых, я против воли неверного, отправил его в рай; во-вторых, помешал ему крикнуть «Стой! Кто идет?» Теперь вперед, никто нам больше не мешает, на террасе никого, путь свободен!
Они спрыгнули в ров, который перешли вброд. Вода стекала по латам рыцаря, словно по чешуе рыбы. Мюзарон же, неизменно предусмотрительный и исполненный достоинства, снял верхнюю одежду, и водрузил ее на голову. Когда они добрались до дерева, он быстро оделся; пока его хозяин отряхивался, выплескивая воду из всех отверстий доспехов, Мюзарон первым вскарабкался на макушку дерева, на высоту крепостной стены. — Ну, что там? — спросил Молеон.
— Ничего, — ответил оруженосец. — Правда, вижу дверь, ее никто не охраняет. Ваша милость разнесет ее двумя ударами топора.
Молеон тоже забрался на дерево и сам смог убедиться в правдивости слов Мюзарона. Путь был свободен, и лишь указанная дверь, запиравшаяся на ночь, преграждала проход с террасы в покои пленницы.
Как и советовал Мюзарон, Аженор, просунув между камней острый кончик топора, сорвал замок, потом — два засова.
Дверь открылась. За ней оказалась витая лестница, служившая потайным ходом в покои королевы; парадный вход находился во внутреннем дворе. На втором этаже они нашли еще одну дверь, в которую рыцарь постучал три раза, но ему никто не ответил.
Аженор догадался, что королева опасается неожиданностей.
— Не бойтесь, мадам, это мы.
— Я прекрасно вас слышала, — ответила из-за двери королева. — Но не обманываете ли вы меня?
— Я вас не обманываю, мадам, — сказал Аженор, — потому что я вскрыл дверь, чтобы дать вам возможность бежать. Я убил часового. Мы перешли ров — это было делом нескольких минут, — и через четверть часа вы будете на свободе, далеко отсюда.
— Ну а от этой двери есть у вас ключ? — спросила королева. — Я же заперта.
Вместо ответа Аженор проделал ту же операцию, что так успешно удалась ему с нижней дверью. Через несколько минут дверь в комнаты королевы тоже была взломана.
— О Боже мой, как я вам благодарна! — воскликнула королева, увидев своих освободителей. — Но… но где же дон Фадрике? — спросила она дрожащим, еле слышным голосом.
— Увы, мадам, — медленно ответил Аженор, преклонив колено и протягивая королеве пергамент, — дон Фадрике… Вот его письмо.
При свете лампы Бланка прочла письмо.
— Значит он в опасности! — вскричала она. — Эта записка — последнее прощание человека, идущего на смерть!
Аженор промолчал.
— Во имя Неба! Во имя вашей дружбы с великим магистром, скажите, погиб он или жив? — умоляла королева.
— В любом случае, как вы понимаете, дон Фадрике приказывает вам бежать.
— Но к чему бежать, если он погиб? — вскричала королева. — Если он умер, зачем мне жить?
— Чтобы исполнить его последнюю волю, мадам, во имя его и вас потребовать мести от вашего брата, короля Франции.
В эту секунду внутренняя дверь в покои распахнулась; появилась бледная и перепуганная мамка Бланки, что приехала с ней из Франции.
— О мадам, замок заполнили вооруженные люди, приехавшие из Севильи, — сказала она. — Они говорят, что вас хочет видеть посланец короля.
— Надо уходить, мадам, нельзя терять ни минуты, — сказал Аженор.
— Наоборот, — ответила королева, — если они сейчас не найдут меня в замке, за нами бросятся в погоню и непременно схватят. Будет лучше, если я приму этого посланца, а потом, когда он успокоится, увидев меня и поговорив со мною, мы убежим.
— Ну, а если ему даны зловещие приказы, если у него дурные намерения? — возразил рыцарь.
— От него я узнаю, жив или мертв дон Фадрике, — упрямо настаивала королева.
— Хорошо, мадам, если вы принимаете этого человека лишь поэтому, я сам скажу вам правду: увы, дон Фадрике мертв!
— Если он погиб, какое мне дело, зачем приехал сюда этот человек! — возразила королева Бланка. — Думайте о себе, мессир де Молеон, вот и все.
Потом, поскольку рыцарь все еще хотел ее удержать, она величественным жестом велела ему повиноваться и вышла.
— Сеньор, послушайте меня, — сказал Мюзарон, — оставим королеву заниматься ее делами, раз она так хочет, и подумаем, как нам выбраться отсюда. Мы нелепо погибнем здесь, сеньор, я предчувствую это. Отложим на завтра бегство королевы, а сперва…