— Наверно, это судьба, — ответила я. — Просто судьба. А ты трус.

— Даже спорить не стану, — согласился он. Я чувствовала, как он стиснул переплетенные пальцы у меня за спиной, но молчала. — Мне страшно. Но бояться за себя, Марион… это пустяки. Это ничто.

— Я знаю, — шепнула я и добавила зачем-то: — Я не могла тебя забыть. Никак не могла, как ни старалась. А вдобавок у Ири твои глаза — взглянешь и вспомнишь, хоть ты убейся!

— Я выжил только потому, что у меня была ты, — шепнул Ирранкэ. — Ты, живая, земная, настоящая… Я запер память на все замки и засовы, чтобы никто не дознался, но она была со мной. Иногда я мог подглядеть в замочную скважину и увидеть, как ты расчесываешь волосы перед зеркалом…

— Ты никогда этого не видел.

— Видел. Тем утром, когда очнулся в твоей комнате. Ты сидела у зеркала и о чем-то очень сосредоточенно думала и не замечала, что я пришел в себя, пока я тебя не окликнул. — Он пропустил мои волосы меж пальцев. — И еще я помню запах жасмина. Он никогда не цветет в тех краях вечной весны, ни он, ни сирень… Не знаю почему.

— Ирранкэ…

— Ирэ. Так будет… по-домашнему? Не знаю, как перевести.

— Что мы будем делать дальше, Ирэ? — спросила я.

— Мы?

— Да, мы. Или, если я отдам тебе ключ, фея станет охотиться за тобой одним?

— Не имею понятия, — качнул он головой.

— А зачем он ей? — спросила я. — Что она станет делать?

— Я расскажу об этом завтра, — после паузы произнес Ирранкэ. — Мне нужно… многое нужно вспомнить, хотя я хотел бы забыть об этом раз и навсегда. А тебе и так придется многое пересказывать Ири!

— Почему это мне?

— Меня она знать не знает, — был ответ, — не я растил ее столько лет. Она поверит не мне.

— Ири сама решает, кому верить, а кому нет, — усмехнулась я и снова коснулась шрама на его груди.

— Я живой? — спросил он вдруг. — Живой? Сердце в самом деле бьется?

— Да. — Я дотронулась до его щеки. — Да…

У Ирранкэ наконец-то согрелись руки, и от него больше не пахло железом и остывшей золой. Только свежим снегом, как когда-то.

Я проснулась от того, что Ири принялась ворочаться. Имеется у нее такое обыкновение: перед самым пробуждением, уверяет она, снятся самые интересные сны, вот она и бежит куда-то или скачет верхом, ныряет или лезет на дерево… Все бы ничего, но от ее острых коленок достается моим бокам!

Я вздрогнула и очнулась. Да, солнце уже взошло — ставни снова были открыты, и сквозь мутные окошки пробивался свет. И, судя по шуму во дворе и в доме, время близилось к полудню. Вот так поспали…

Но ведь засыпала-то я в одной постели с Ирранкэ! Однако его не было, а вот дочь, как всегда, уютно примостилась у меня под боком.

— Просыпайся давай, — сказала я, села и поежилась: в комнате было холодно, мы сильно выстудили ее ночью. Сейчас хоть ветер унялся, не сквозило, как вчера.

— Ни за что, — пробормотала Ири и зарылась под ворох одеял и наш многострадальный краденый мех. — Я буду весь день спать…

— Ири, я не шучу, — строго сказала я и сдернула с нее одеяло. — И вообще, как ты тут оказалась? Холодно стало?

— Нет. — Она все-таки соизволила открыть глаза, потянулась и улыбнулась. — В той комнате тепло. Просто он пришел за своим плащом, а меня отнес к тебе, чтобы мы обе не замерзли.

— Ах вон оно что…

— Может, не будем вставать? — коварно спросила Ири и снова потянула на себя одеяло. — Никто нас не будит, делать ничего не нужно, так хорошо!

— Вот уж не думала, что воспитала бездельницу, — сурово ответила я, подумала и тоже укрылась как следует. — А ты не проголодалась?

— Нисколечки. Но если вдруг захочется есть, то у нас ведь какие-никакие припасы есть, мы же их так и не вынимали, а вещи наши здесь, — напомнила она. — А воды — целый кувшин.

— Тогда ладно, уговорила, — вздохнула я. — Можно полениться хотя бы немножко… Ох, Ири, а Ирранкэ давно ушел?

— Уже светло было, — сказала она.

— А он не говорил, куда собрался?

— Коней проверить и что-то там у хозяина спросить, — ответила Ири. — Ты не переживай, мам, он никуда не делся, я его голос слышу, он где-то возле конюшни. И вещи он здесь оставил, ну, кроме плаща. Но и то, снаружи-то холодно!

— А почему ты его по имени не называешь? — спросила я зачем-то.

— Ну… это как-то странно… Если он мой отец, то по имени невежливо, а по-другому не получается. Пока не получается, — уточнила она и добавила: — А может, ему это еще и не понравится, откуда мне знать? Мам, а он еще что-нибудь рассказывал? После того, как я заснула? Я помню только женщину у озера, у нее еще веретено не в той руке было… Я сперва не заметила, а когда отражение в озере увидела, то поняла, что она не так его держит, как все люди. И крутится оно в обратную сторону.

Вот на это я внимания не обратила, каюсь.

— То есть оно в отражении крутится не в ту сторону, — подумав, уточнила Ири. — Там пряжа разматывается, а кудели становится больше и больше. Я на это так засмотрелась, что сама не заметила, как уснула!

— А что тебе снилось? — спросила я, потерев пострадавшие ребра.

— Что-то никак не вспомню, — вздохнула она и устроилась поуютнее. — Вроде бы я бежала с кем-то наперегонки. Ну, как в деревне, когда играла с другими… Точно, так и было, а бежали мы по берегу какой-то незнакомой речки, я таких не видела — она мелкая, все камешки на дне видно, и очень быстрая. И там такие пороги, что пена прямо… ух-х-х! — Ири изобразила руками брызги, чуть не заехав мне по носу. — Как будто кони мчатся, а это гривы так развеваются!

— Вот оно что, — невольно поежилась я, а потом вспомнила, о чем должна ее предупредить. — А теперь послушай-ка: Ирранкэ просил пересказать тебе то, о чем поведал мне ночью. И не перебивай, а то я половину забуду!

— Да уж, если ты будешь пересказывать так же, как легенды… Ты же вечно все путаешь! — протянула Ири, и я дернула ее за ухо. — Ай!

— Не груби матери, — велела я, — и слушай внимательно!

Рассказ мой не занял много времени, и под конец притихшая дочь спросила:

— Значит, это фея уморила прабабушку Берту?

— Выходит, так, — кивнула я, — иного объяснения мы придумать не смогли. Вовремя же мама пришла тогда…

— А покажи мне ключ, — попросила Ири и села, скинув одеяло. — Ну покажи, мам!

— Ладно, только не прикасайся к нему, — предостерегла я, развязывая мешочек. — Убери руки, кому сказано! Не хватало еще, чтобы фея и тебя заметила…

— Я вовсе и не собиралась его трогать, — обиделась Ири, но руку отдернула. — Красивый какой… И из-за этой вот штучки такая история вышла?