Шадрак сидел молча, на его лице ничего нельзя было прочесть.

– Я думаю, – произнесла женщина, – что, если нужной мне стеклянной карты здесь нет, она может находиться только в одном месте. А именно – у вашей племянницы, Софии.

– Говорю же вам, все мои стеклянные карты лежат в виде осколков на полу мастерской, – ответил он.

Пальцы в перчатке накрыли руку Шадрака. Ту, где в рукаве таились ножницы.

– Я не представилась вам… Можете звать меня Бланкой. Чистый лист, страница без номера… незаполненная карта… белый песок. Белая кожа без отметин…

Шадрак поднял глаза, но ничего не ответил. Потом покосился на двоих големов. Казалось, они в глубокой задумчивости следили за танцем шаров над головами.

– Карта у Софии? – спросила Бланка. – Значит, все, что мне требуется, – это убедить ее отдать Лупу.

Шадрак резким движением отшвырнул стул, сбросив заодно и руку Бланки со своей руки. Ножницы, вылетев из рукава, описали высокую дугу; один из стеклянных шаров разлетелся вдребезги. Вниз посыпались осколки, перемешанные с песком, но Шадрак уже мчался к дальнему концу помещения, к широким дверям, сулившим свободу. За спиной раздался яростный крик Бланки, возмущенной гибелью шара, послышались торопливые шаги преследователей…

Двери перед Шадраком неожиданно распахнулись, в церковь вошла еще четверка големов. Уворачиваясь от них, он рванул влево, пытаясь достичь одного из окон. Если вскочить на стол, он, пожалуй, сумеет допрыгнуть до подоконника, а если инерции хватит – и витраж разобьет…

Что-то без предупреждения впилось ему в ногу.

В следующий миг картолога прижали к полу, он больно ударился грудью о каменные плиты. Казалось, големы насели на него все сообща. Когда они рывком подняли его и заломили за спину руки, во рту стоял привкус крови. Крюк разорвал ему штанину, оставив на бедре две длинные борозды. Лишь случай помешал остриям глубоко войти в мышцы.

Големы оттащили сопротивляющегося Шадрака на прежнее место и водворили на стул.

– Левую руку привяжите покрепче, – негромко приказала Бланка. – Правую держите, но не привязывайте.

У Шадрака заболели плечи: его с силой прижали к спинке стула, и левую руку охватила веревка.

– А теперь шапочку, – распорядилась Бланка. – Хватит повязки: хочу, чтобы он не закрывал глаз.

Стоявший перед Шадраком верзила держал в руках деревянный брусок размером с кусок мыла, весь простеганный тонкими проволочными витками. Шадрак стиснул зубы и как можно плотнее прижал подбородок к груди. Это не помогло: кто-то сзади с силой запрокинул ему голову и вдобавок ударил прямо по горлу. Не очень сильно, но так, что пленник поневоле закашлялся. Не успел он открыть рот, как деревяшка оказалась у него в зубах, а к щекам прижались тонкие проволочки. Их сразу же туго связали у него на затылке.

Проволока больно врезалась в углы рта. Вот, значит, каким образом големы-нигилизмийцы заработали свои шрамы…

– Не будете сопротивляться – меньше порежетесь, – ласково посоветовала Бланка. – Сейчас я попрошу вас написать письмо. – Она подвинула ему бумагу и чернила и наклонилась вплотную. – Пишите.

Шадрак взял перо. Рука дрожала. Бланка выпрямилась, но недостаточно быстро: он все-таки разглядел лицо под вуалью.

Первоначально железная дорога была государственным предприятием. Вскоре, однако, частные вкладчики начали зарабатывать состояния, прокладывая пути по всему Новому Западу. От идеи национальных железных дорог постепенно отказались, и к середине столетия как рельсы, так и подвижной состав перешли в распоряжение двух или трех коммерческих компаний, а «железнодорожные» миллионеры стали самыми могущественными людьми Нового Запада.

Шадрак Элли. История Нового Запада

София путешествовала с Шадраком каждое лето, но южнее Нью-Йорка, равно как и западнее Беркширов, ни разу не бывала. И даже тщательное изучение карт железных дорог не подготовило ее к волнениям и восторгу поездки в поезде дальнего следования, да еще и на электрической тяге.

Когда Приморский экспресс на полном ходу вылетел из Бостона, София ощутила в голове странную легкость. У них с Тео было выкуплено купе целиком до самого Нового Орлеана. Там были длинное кожаное сиденье и две откидные полки по стенам, обе – с накрахмаленными простынями. Тео забрался наверх и блаженно заснул. София тоже старалась задремать, но ей не то что не спалось – даже не сиделось спокойно. Она долго расхаживала по крохотному, облицованному деревом помещению от двери к окну и обратно, намеренно пытаясь утратить ощущение времени. Нащупав в кармане юбки катушку серебряных ниток, она крепко стиснула ее в кулаке, словно это могло призвать к ней милость Судеб и заставить поезд еще наддать ходу. Потом, не в силах отвлечься, София принялась мысленно перебирать взятые с собой вещи, вспоминать расписание состава и даже рассчитывать, сколько времени займет путешествие от границы до Нохтланда…

Когда экспресс прибыл в Провиденс, что в Род-Айленде, София открыла окно и стала смотреть на перрон. Город показался ей кирпичным лабиринтом, монотонность которого нарушали вздымавшиеся тут и там белые шпили. Между кирпичных зданий темной лентой вился Блэкстонский канал. Пыльная зелень деревьев окаймляла город и вокзал, бросая кое-какую тень на деревянную платформу, запруженную народом. Пахло опилками и водой из канала. Полицейские и станционные служащие бдительно проверяли билеты и документы, направляя пассажиров в разные вагоны. Семьи иностранцев, путешествующие все вместе, изгнанники-одиночки, придавленные переполненными чемоданами и отчаянием… как отличались они от обычных вояжеров, взиравших на них с любопытством, сочувствием или безразличием.

Та же картина час спустя повторилась среди зеленых пастбищ Кингстона, где стада коров прятались от солнца в случайной тени. Всюду ощущалось то же беспокойство.

Покинув пределы южного Род-Айленда, поезд покатил через Коннектикут.

Окна в вагоне были распахнуты настежь ради свежего воздуха. София высунулась, чтобы проветриться. Экспресс приближался к побережью, чувствовалось соленое дыхание океана. София разглядела крохотные белые паруса, скользившие в синеве. Ей стало казаться, будто время совсем замедлило бег, и это было невыносимо. София вздохнула. «Надо как-то его скоротать, – подумала она с отчаянием. – Иначе это не кончится никогда!»

Она отставила мысли о покинутом доме на улице Ист-Эндинг и даже о Тео, с которым они со времени посадки едва ли обменялись словечком, и уставилась на горизонт.

Пейзаж за окнами вагона постепенно менялся. Рельсовый путь вновь отдалялся от берега океана. По сторонам замелькали стройные клены, долетел пыльный запах листьев, день-деньской гревшихся на солнце. Вот экспресс замедлил ход, приближаясь к последней станции на территории Коннектикута. Поредели деревья, и девочка увидела небольшой вокзал. Здесь ожидала поезда всего лишь горстка людей. При виде озабоченных лиц все тревоги и горести Софии разом хлынули на нее. А если Шадрак вернется домой, когда она уже будет посреди Пустошей и миссис Клэй не сможет с нею связаться?.. От таких мыслей даже в животе заурчало. София все равно ничего не могла сделать. Если Шадрак окажется в Бостоне, придется ему волей-неволей следовать за нею на юг…