— Я закрою шторы? — предлагает он, когда мы оказываемся в просторном номере со светлыми стенами.

До меня постепенно доходит, куда меня привезли.

Мы снова в отеле.

Я начинаю догадываться, что он принадлежит Макарову и постоянно закрыт на спецобслуживание. Этакая деловая резиденция. Я как-то видела на сайте по продаже недвижимости подобный лот. Для деловых целей продавали целый корпус сталинской высотки с видом на Кремль. Ценник был настолько ужасен, что моя память отказалась записывать его в файлик.

— Да, лучше прикрыть, — я киваю и ступаю к большому дивану.

Он занимает весь центр и выглядит удобным, как кровать.

Я опускаю голову на подушку и пару мгновений смотрю перед собой.

Я сто лет не плакала навзрыд. Я скорее принадлежу к лагерю сдержанных девушек, чем эмоциональных. Но стало лучше.

Дышится легче.

Мой взгляд сам возвращается к Макарову.

Вот кому лучше не стало.

Я начинаю понимать, в чем дело. Кажется, господин Макаров знакомится с новым для себя чувством.

Чувством вины.

— Можно мне воды? — говорю, чтобы найти ему занятие.

Без дела ему совсем туго. Вот-вот начнет кружить на месте, как сбитый с настроек робот-пылесос.

Алексей молча проходит к столику рядом с электрическим камином. Тот не включен и выглядит довольно грустно.

Я приподнимаюсь на локте и принимаю бокал из широкой ладони Макарова.

— Где сейчас Артур? — задаю следующий вопрос.

— У моих людей, они сейчас беседуют с ним. Выясняют детали.

— Надеюсь, без рукоприкладства. Он болен, Алексей…

По лицу Макарова проходит то ли судорога, то ли гроза. Но ему явно трудно слушать, что я переживаю за Артура.

— Мои люди — не звери, — добавляет он после тяжелого вздоха. — Но его хорошенько избили. Его принимали парни из охраны Красова, а они не церемонились.

— Кто такой Красов?

— Отец Полины, — Макаров обхватывает мои пальцы, когда я забываюсь и наклоняю бокал так, что вода немного проливается. — Моей бывшей невесты.

— Он решил помочь тебе?

— Он решил, что не потянет войну со мной.

Макаров садится на диван и так ловко меняет положение, что через секунду моя подушка оказывается рядом с его бедром. Я почти что соприкасаюсь с ним и чувствую, как манжет его рубашки щекочет мое запястье. Алексей по-прежнему помогает мне держать бокал.

— Поэтому он побежал исправлять грехи своей дочери. Это она дала Артуру ресурсы, чтобы он смог выкрасть тебя.

— Сумасшедший дом, — произношу на выдохе.

Я замечаю еще одну деталь.

Дело не только в чувстве вины. Конечно, его выкручивает. Он сильный влиятельный мужчина, а не смог защитить меня в тот вечер. По его мужскому нутру царапнули от души.

Но я чувствую кое-что еще.

Особенно сейчас, когда его длинные пальцы скользнули ниже и вплелись в мои. Он делает это на автомате.

Он так сильно переживал за меня?

Поэтому не может отойти, а, наоборот, испытывает потребность видеть меня, трогать, ощущать?

Чтобы быть уверенным, что я в безопасности?

У него все-таки есть сердце?

— Наша сделка больше не действительна, — произношу. — Свадьба не состоялась, а Артур все-таки добрался до меня.

Макаров рефлекторно сжимает пальцы так, что делает мне больно. Я шиплю, и он приходит в себя. А так бы еще чуть и пошли трещины по стеклу.

— Ты хочешь уехать? — спрашивает он следом.

— Да, — я киваю. — Я хотела бы уехать из города, пока все не уляжется. Я не хочу больше играть роль по договору.

Я выпрямляюсь и впиваюсь плечом в спинку дивана.

Наши лица с Макаровым оказываются на одном уровне. Я смотрю перед собой и вижу его темные неспокойные глаза. В них столько эмоций, столько вопросов и столько потайных дверок, что можно потеряться до конца жизни.

— Никогда не хотела, — добавляю. — Если я тебе действительно нужна, то прятаться за договором больше не получится.

Я молчу.

Наши взгляды сталкиваются.

Я читаю его и понимаю, что он вот-вот сделает.

Он выбирает типичный мужской ответ.

Минимум слов, максимум действия.

Макаров протягивает ко мне руки и прижимает к себе, касаясь губами моих губ. Шальное жаркое прикосновение, еще не поцелуй, но уже полет в бездну, где с разумом сложно нащупать контакт.

Он уже так целовал меня в своем кабинете. В том самом кабинете, где первым сделал шаг навстречу. Он сказал, что со мной у него получается сдерживать свой тяжелый властный характер.

Что я как ключик…

Я отвечаю на поцелуй, но тяну ладони к его подбородку. Сдерживаю его, хотя сама балансирую на тоненькой грани, а потом увожу пальцы выше. Легонько накрываю его губы. Они горячие и жесткие, и хочется снова ощутить их жаркое прикосновение на себе. Он слишком хорошо целуется. Так, что даже страшно представить, что будет, если подпустить Макарова максимально близко к себе.

Позволить ему целовать, трогать, подминать…

— Мне не нужен договор, — произносит он и обхватывает мою ладонь, чтобы перенести ее к себе на шею. — О нем забыли.

— Значит я могу уехать?

— Куда ты хочешь?

— Не знаю, — я пожимаю плечами. — В тихое место, чтобы меня не доставали чужие люди и журналисты. О нашей свадьбе было объявлено, была парочка статей в светских журналах с моими фотографиями, а теперь церемония внезапно отменена… Будет же шумиха, да?

— Тема для слухов на ближайший месяц есть, — усмехается Алексей. — Я переходил дорогу многим людям в свое время.

— У тебя ужасная репутация, я помню.

— Один из них владеет крупным медийным холдингом. Там что да, шумиха будет.

— Отлично, — я тяжело выдыхаю.

Я прикидываю свои варианты, но у меня нет загородного дома. У родных тоже. Можно, конечно, устроить карантинное уединение в гуще города. Закрыться и выглядывать за порог, только чтобы принять пакеты от курьера.

— Поехали вместе, — неожиданно произносит Макаров.

— В смысле?

— Я найду дом. Огромный, чтобы ты могла собрать баррикаду из трех этажей, если я скажу что-то не то.

— Тебе нельзя уезжать. У тебя корейский контракт горит.

— Его пепел пора развеять над моей карьерой, — он каким-то образом находит в себе силы подшучивать над этим, хотя по почерневшим глазам видно, что это напускное.